Итак, в бэке что сорокотысячника и фб было достаточно эпизодов, впечатляющих своих пафосом, гримдарком и эпичностью (ну по крайней мере раньше), в этой теме вы можете упомянуть свои любимые, заодно выложив их под спойлером.
Начну с фб: Убийство Квика Торгриммом Злопамятным
У фбшного енд оф таймса множество недостатков. Один из них — слишком безоговорочное доминирование крыс. Но далее будет один из ярких эпизодов, во всем конце времен.
«За битву при Карак Азуле — голову Квика», — прохрипел Торгрим, его голос был прерван криком. Крысолюд корчился и метался, его зубы в панике стучали. Он уперся лапами в Торгрима, пытаясь оттолкнуться и откинуться назад, он царапал королю лицо….
«За убийство Белегара Ангрунда, законного короля Восьми Вершин — голову Квика», — выпалил Торгрим. Сопротивление военачальника скавенов ослабла. Он отказался от попыток причинить вред Торгриму и отчаянно попытался высвободить свое тело из гранитной хватку дворфа. Когтистые пальцы Квика уже кровоточили, а в этот момент Торгрим усилил хватку, удушая свою жертву все сильнее и сильнее. Король поднял Квика на уровень своего бородатого лица: «За смерть многих тысяч дави — голову Квика. А теперь умри, нечестивый сын канализации". Последнее, что скавен увидел, были глаза Торгрима Недоброжелателя, горящие местительным огнем. Тело Квика обмякло, но Торгрим продолжал сжимать его, и череда "обид", которые он кричал Квику, превратилась в длинный низкий рев. В конце концов, он отбросил тело к своим ногам и наступил на него своими железными сапогами и с презрением плюнул.
Тааак, теперь 40k…
Темный империм Божья Болезнь, глава 38.
Император, реанимирует Жиллимана, изгоняет Мортариона и заодно поджигает дедушкин сад. Отрывок будет слишком велик, поэтому не привожу.
В принципе еще можно вспомнить аудиенцию воскрешенного Жиллимана и Императора…
Понимая, что их положение становится ненадёжным, владыки чумы просили о переговорах. Их представитель – Нурглич, выживший после нескольких покушений на пути к Скавенгнилю, в Великом Храме Рогатой Крысы выразил покорность Владыкам Разложения и передал все ресурсы своего клана полностью в ведение Совета Тринадцати. Кроме того, он сообщил всем, что принёс сосуд с жёлтой лихорадкой, и если его жизни будут угрожать, он выпустит инфекцию в самом сердце Скавенгиля.
——
На верхних уровнях твердыни гномов и в покинутом городе на поверхности скавены теперь сражались против орков и гоблинов, которых они сами когда-то вовлекли в войну. Во время кульминационной битвы в церемониальных залах западной половины крепости, клан Moрс обрушил крышу свода, запечатав нужные уровни от зеленокожих и одновременно завалив несколько конкурирующих кланов (им о плане сказать как-то не удосужились).
——
Из-за того, что большая часть секретной стратегии Горбада была или мертва, или насытилась и удовлетворённо спала, его армия могла лишь сидеть и таращиться на городские стены. Атаковавшие виверны игнорировали ворота Альтдорфа, не смотря на подробные инструкции…
21,22,24,25,31 главы первой из книг о Войне Возмездия — "Великое Предательство"
И единовременно подтверждение, что вся война, почему то считаемая коллективной глупостью и дави и азуров, так-то вина по большей части вторых.
Кроме этого, "Возвышение Рогатой Крысы" и последний бой Белегара Железного Молота
Ну и немного иронии:
"Черный дракон набросился на грифона, разодрав когтями его дымящиеся крылья. Малекит успел заметить потрясенные глаза князя перед тем, как обрушить Авануир на щит Карвалона, развалив его пополам.
Грифон каркнул и заверещал в агонии. Сулех рванула кровавые ошметки мощными челюстями, кромсая мышцы и жилы, ломая кость. Карвалон спрыгнул с умирающего зверя прямо ей на плечо.
Малекит от неожиданности промедлил, и ивресский князь полоснул сапфировым мечом поперек груди Короля-Колдуна.
Из раны, подобно крови, закапал расплавленный металл. Малекит удивленно глянул вниз и только потом почувствовал боль.
Карвалон, схватившись за один из шипов Сулех, занес меч для нового удара.
Разозленный Король-Колдун ударил сам, пронзив Авануиром грудь противника. Заговоренная броня вмялась, потом развалилась, и лезвие вышло из спины князя, пустив голубые искры, от которых загорелась одежда и волосы Карвалона. Протянув руку, Малекит подхватил князя, готового упасть. Горящие пальцы прожгли позолоченные доспехи и вошли в тело.
Малекит, зарычав, поднял Авануир, перерубил позвоночник и ребра, разделывая Карвалона, как жареного кабана. На Короля-Колдуна плеснула кровь, зашипела и испарилась без следа. Исполненный презрения Малекит выпустил расчлененное тело князя и опустил Авануир, успев отрубить голову падающему трупу"
Гамбит Порочного Принца не удался, если вы понимаете о чём я (хотя, в связи с недавним горе-сериалом догадаются многие)
К слову, в той же книжке, откуда фрагмент (Война Раскола: Каледор) у нас номинант на "самый фартовый мужик в мире". Каледор, су*а, Первый. Тирион и Теклис неудачники по сравнению с ним.
Ибо столько спасений подряд это что-то:
1. Сойтись в дуэли на драконах с Малекитом и тут же своего потерять.
2. Увильнуть от пожирания Сулех благодаря отвлечению драконицы толпой всадников Эллириона (которых правда покромсают)
3. Избежать участи зубочистки, прикончив ДРАКОНА копьём
4. Спастись уже от спешенного Малекита, благодаря внезапно обьявившемуся взводу Стражей Феникса, которые и отвадят супостата
В конечном итоге, очнуться (живым)
Как говорится, "госпожа удача не просто повернулась к нему лицом, но уже прямо ему отса*ывает"
Впрочем, если отставить шутки, то любимая серия книг по Вахе — Хроники Малуса Тёмного Клинка. Квинтэссенция всей харизмы друхиев, которая заставит вас либо их зауважать, либо испытывать отвращение. Середины не бывает)
Лучший в ней фрагмент, это наверное арка по получению Варп-Меча в Хар Ганете, немного детектива, щепотка драмы и старая добрая резня. Что ещё доброму вахае*у нужно?
Расскажу свои любимые моменты, любимых много, по этому расскажу не о самых попсовых.
ФБ:
Это конец "Войны Бороды". Когда гномий король убил Короля-Феникса, объявил, что обиды отомщены и война закончена, но корону забрал себе. При этом сказал, что если вам нужна корона, то пусть Король-Феникс лично приедет ко мне и попросит вернуть…
Эльфы офигели, сделать ничего не смогли и им пришлось для коронации делать новую корону. А величайшая реликвия эльфов так и осталась храниться у гномов.
40к:
12 ЧКП или Готическая война.
Главное и заключительное сражение войны, битва при Гефсимании, когда уступающий почти в двое Имперский Флот под предводительством Корнелия фон Рейвенсбурга наголову разбил флот Аббадона и практически уничтожил его флагман — Звезду Смерти (зачеркнуто) Убийцу Планет.
Очень редкий случай для Вахи, когда врага не закидывают "трупами" или "роялем в кустах", а именно победа за счет тактики.
Большое количество экскортных кораблей атаковало флот Аббадона, флот начал рассредотачиваться, чтобы увернуться от массированной атаки, в это время Имперский Флот, в лучших традициях линейного парусного флота нанес удар в центр, уничтожил большое количество кораблей хаоситов и рассек его на двое. Флагман Аббадона был окружен и его расстреливали имперские основные силы. Аббадону пришлось бежать, за ним побежали и остальные…
Ну еще встреча Жиллимана с Логаном Гримнаром, когда Примарх признал его лучшим командующим Империума и фактически подтвердил его статус как Воителя… Воителем конечно Астартес называть не принято, по понятным причинам, но фактически он главнокомандующий всеми Имперскими силами, а Роббаут сам отправился в свой Крестовый поход.
Latour
Ну раз такая пьянка пошла:
21,22,24,25,31 главы первой из книг о Войне Возмездия "Великое
Предательство"
И единовременно подтверждение, что вся война, почему то считаемая коллективной глупостью и дави и азуров, так-то вина по большей части вторых.
Ну и немного иронии:
"Черный дракон набросился на грифона, разодрав когтями его дымящиеся крылья. Малекит успел заметить потрясенные глаза князя перед тем, как обрушить Авануир на щит Карвалона, развалив его пополам.
Грифон каркнул и заверещал в агонии. Сулех рванула кровавые
Странно, что Каледор 1 Малекиту глаз на пятую точку не натянул… Он же величайший эльфийский воин и маг, в соло расфигачивший толпы высших демонов и по силе магии превосходивший все и всех, кроме Древних, и скорее всего Нагаша, но это не точно…
Разве с Логаном?
Это ж Данте назначен командующим Империумом Нихилус
Ну и да, в Вахе 40к, на мое личное удивление, большое кол-во крупных побед ещё и от засад. Тот же Шеол 9 чего стоит, где в ходе Трамасского Крестового Похода перестал существовать как единая организационная структура VIII Легион
ПРИНЦКРОВИ
Расскажу свои любимые моменты, любимых много, по этому расскажу не о самых попсовых.
ФБ:
Это конец
"Войны Бороды". Когда гномий король убил Короля-Феникса, объявил, что обиды отомщены и война закончена, но корону забрал себе. При этом сказал, что если вам нужна корона, то пусть Король-Феникс лично приедет ко мне и попросит вернуть…
Эльфы офигели, сделать ничего не смогли и им пришлось для коронации делать новую корону. А величайшая реликвия эльфов так и осталась храниться у гномов.
40к:
12 ЧКП или Готическая война.
Главное и
Путаете с архимагом Каледором, который дедушка этого персонажа (который кстати родился под именем Имрик, но после становления Феникс-Кингом принял тронное имя в честь своего предка). Который ещё с Аэнарионом бок о бок месился и который устроил Вихрь.
P.S: почему с Каледора у меня жёсткие вайбы СССР. Город, область, имена — все в честь "вождя". Слава богу, тот в Вихре сидит. А то на могилу паломники бы сходились. Глядишь на зиккурат-мавзолей скинулись бы. Для полного погружения)
ПРИНЦКРОВИ
Расскажу свои любимые моменты, любимых много, по этому расскажу не о самых попсовых.
ФБ:
Это конец
"Войны Бороды". Когда гномий король убил Короля-Феникса, объявил, что обиды отомщены и война закончена, но корону забрал себе. При этом сказал, что если вам нужна корона, то пусть Король-Феникс лично приедет ко мне и попросит вернуть…
Эльфы офигели, сделать ничего не смогли и им пришлось для коронации делать новую корону. А величайшая реликвия эльфов так и осталась храниться у гномов.
40к:
12 ЧКП или Готическая война.
Главное и
Ремарка к последнему комментарию: третьим Королём-Фениксом был Имрик, который после восхождения на трон взял имя Каледор, ибо был внуком знаменитого мага с этим именем. Вы же путаете его со знаменитым предком, Каледором, Укротителем Драконов, сподвижником Аэнариона.
Сравнить могущество данного персонажа вселенной и Малекита не представляется возможным. Только теоретизация, разные эпохи, разные пределы возможностей. Общее несовершенство вселенной, где от книги к книге мощь персонажа варьируется в широком диапазоне.
Latour
Разве с Логаном?
Это ж Данте назначен командующим Империумом Нихилус
Ну и да, в Вахе 40к, на мое личное
удивление, большое кол-во крупных побед ещё и от засад. Тот же Шеол 9 чего стоит, где в ходе Трамасского Крестового Похода перестал существовать как единая организационная структура VIII Легион
Путаете с архимагом Каледором, который дедушка этого персонажа (который кстати родился под именем Имрик, но после становления Феникс-Кингом принял тронное имя в честь своего дедушки). Который ещё с Аэнарионом бок о бок месился и который
Как раз был в процессе комментарий с уточнением. Опередили, хД
Вы уверены, что через секунду сердце ваше сократится так же, как и сейчас? Не остановится, а продолжит привычный ритм?
Latour
@ПРИНЦКРОВИ
Разве с Логаном?
Это ж Данте назначен командующим Империумом Нихилус
Ну и да, в Вахе 40к, на
мое личное удивление, большое кол-во крупных побед ещё и от засад. Тот же Шеол 9 чего стоит, где в ходе Трамасского Крестового Похода перестал существовать как единая организационная структура VIII Легион
С Логаном, с Данте это другая встреча, когда он помогал отбить Баал от тиранидов…
Но по сути после этого сражения, у Дантэ стало некем командовать, ну кроме тех примарисов, что привет Жиллиман.
А Логан был командующий объединёнными силами Империума против Аббадона, фактически Воителем. И когда прилетел Жиллиман, Логан ему хотел передать командование, а Роббаут сказал нифига — ты самый крутой командующий — командуй, а я полетел по своим делам.
Latour
Разве с Логаном?
Это ж Данте назначен командующим Империумом Нихилус
Ну и да, в Вахе 40к, на мое личное
удивление, большое кол-во крупных побед ещё и от засад. Тот же Шеол 9 чего стоит, где в ходе Трамасского Крестового Похода перестал существовать как единая организационная структура VIII Легион
Путаете с архимагом Каледором, который дедушка этого персонажа (который кстати родился под именем Имрик, но после становления Феникс-Кингом принял тронное имя в честь своего дедушки). Который ещё с Аэнарионом бок о бок месился и который
А, ну если это другой Каледор, тогда ладно, я думал тот челик из Вихря вышел в конце времен и не смог Малекита выиграть… Думаю — шо за фигня)))
Любимый мой момент в фэнтезийной вариации Вахи: прощание Морати и Аэнариона, упомянутое в романе Blood of Aenarion. Да, несколько патетичное и напыщенное, но столько в нём от мироощущения первого Короля-Феникса, его амбиций и воли. Неудивительно, что частенько Защитника сравнивают с Феанором — тот же пыл, тот же дух. И та же странная привязанность к чему-то (будь то избранница Хаоса или изделие собственных рук у Феано). Да и утраченный из личной приязни шанс исправить мир — у Аэнариона убив Морати и избавив расу от ужасов внутренней свары — весьма примечателен. Собственно, отрывок:
«– Если ты оставишь меня, ты погибнешь.
Он посмотрел на неё, желая спросить, откуда она это знает, но боясь ответа и того, что он бы сделал, если бы она его дала.
Морати изучала пути его врагов очень долгое время и, как он подозревал, зашла слишком далеко. Бывало, он задумывался над тем, где лежат её истинные мысли. Аэнариону было известно только то, что она смотрела на него точно так же, как и он на неё: с примесью похоти, уважения, ненависти и гнева. Это было мощное, сногсшибательное варево, которое подарило им множество незабываемых дней и ночей.
– Все умрут, – сказал король.
– Я нет, – ответила она. – И твой сын Малекит тоже не умрёт. А если ты послушаешь меня, то тоже останешься в живых. Если сегодня ты уйдёшь, то утратишь бессмертие. Останься со мной и живи вечно, – она протянула в просьбе свою руку. На мгновение могло показаться, что она даже будет умолять. Она бы никогда так не сделала. И всё же…
– Это невозможно, – быстро ответил он, разрушив волшебный момент.
– Ты Король-Феникс. Нет ничего невозможного для тебя.
– Чем бы я ни был, я воин, и сегодня, возможно, последняя битва в истории эльфов.
– Ты идёшь помогать дураку Каледору исполнить его безумный план, – сейчас она была в ярости. Но она не делала её уродливой. Наоборот – она была ещё более прекрасна и опасна. Он отважно посмотрел на неё: она никогда его не пугала, и он заподозрил, что заинтриговал её. Вероятно, Аэнарион был единственным, кого не страшил её гнев.
– Это единственный путь победить в этой войне. Теперь я это понимаю, – спокойно проговорил он, зная, что провоцирует этим её ещё больше.
– А я говорю тебе, что если ты пойдёшь, то умрёшь.
Король пожал плечами и начал надевать свои доспехи. Закрепив застёжки, он произнёс слова, активировавшие спящие в броне силы. Поля магической защиты титанической силы замерцали вокруг него. Мощное волшебство увеличило его и без того огромную силу. Это был барьер, который, как он думал, отделил бы его от Морати.
Она подошла к нему с протянутыми в мольбе руками:
– Прошу, останься со мной, я не хочу навсегда потерять тебя.
Как и всегда, он был поражён её красотой. Он сомневался, что могла быть женщина более прекрасная, чем Морати. И в то же время, её чары не трогали его. Им было не за что зацепиться. И этого не было никогда. Он знал, что это было что-то вроде тайной власти, которую он имел над ней. Аэнарион знал, что другие эльфы могли обезуметь от страсти к ней, но он – нет. В нём был лёд, который она не могла растопить, но не оставляла своих попыток.
Он надел свои перчатки и, протянув руку, коснулся её щеки. Король не мог прочувствовать мягкость её кожи, но это не отличалось от того, что он чувствовал без брони: он не мог чувствовать ни удовольствия, ни боли как простые смертные после того, как прошёл через Пламя Азуриана.
– Я вернусь, – сказал он.
Она покачала головой:
– Нет. Не вернёшься. Ты дурак, но я люблю тебя, Аэнарион.
Слова повисли в воздухе. Она первый раз говорила такие слова. Морати стояла в ожидании того, что муж что-то скажет в ответ на очевидную просьбу в её глазах. Он знал, сколько ей стоило такое сказать. Не услышать ответ было бы оскорблением для её огромной гордости. Но не было ничего, что он мог или хотел бы ей сказать. Он любил только одну женщину, а она умерла вместе с детьми, которых ему родила. Ничто не могло изменить этого факта. Абсолютно ничего.
Морати была злом, и она вовлекла его в своё зло. Даже сейчас она пыталась помешать ему вступить в бой с врагом. В тот момент он уверился в том, что она была в числе врагов его и его народа, и всегда будет им.
«Убей её», – прошептал Меч.
Он бы оказал эльфам услугу, если бы убил её. Аэнарион уставился на неё в тот момент, уверенный в том, что она знала о том, о чём он думает. И в то же время её не заботило то, что он мог бы сделать.
Она придвинулась ближе, будто хотя его ударить. Он протянул руку и резко дёрнул её к себе и впился в её губы, поместив всю свою похоть, гнев и ненависть в один жестокий поцелуй. Она отплатила той же монетой, прижавшись к его заключённому в металл телу, пока он не оттолкнул её голое тело, кровоточащее в дюжине мест из-за острых граней его брони.
Он жестоко улыбнулся ей, развернулся на пятках и покинул шатёр без единого слова. Ему послышалось, что она заплакала, когда он ушёл, но сказал себе, что ему всё равно.»
В 40к же — книга «Фулгрим», процесс преобразования и искажения художницы команды, занимающейся портретом примарха. Прям, весь. Так хорошо описать смещение сознания под Влиянием Губительных Сил — надо уметь. Ну и миг этого портрета предоставления. Пожалуй, самое запоминающееся, не излишним пафосом и эпическими репликами, а именно мерзотностью и одновременно влекущим аспектом скверны Слаанеш.
Вы уверены, что через секунду сердце ваше сократится так же, как и сейчас? Не остановится, а продолжит привычный ритм?
Даже сидя, примарх возвышался над Великим Волком, но Логан не уступал в своей решимости, глядя прямо в глаза Имперскому Регенту. Это был его мир, его крепость и его зал, и так повелось на протяжении многих десятилетий. Его твёрдый взгляд, сомкнутая челюсть и прямая осанка красноречиво говорили о сотнях лет гордости и славы, и о десяти тысячах лет фенрисийской истории, прямо восходящей к Волчьему Королю, Повелителю Зимы и Войны.
Два волка Логана сидели по бокам от него, такие же послушные, будто части его собственного тела, а знаменосцы разошлись полукругом. Весь проход торжественной процессии словно был воплощением воинственности.
Взгляд Арьака метнулся к Жиллиману, который наблюдал за происходящим действом с невозмутимым выражением лица. Примарх встал, глядя сверху вниз на Магистра Ордена. Логан не дрогнул. На мгновение эта сцена казалось почти комичной: будто щенок уставился на громового волка.
И тогда Робаут Жиллиман совершил немыслимое, поступок, который будет эхом отдаваться в последующие века.
Мстящий Сын опустился на одно колено перед Повелителем Фенриса.
Gila Kalerias
Любимый мой момент в фэнтезийной вариации Вахи: прощание Морати и Аэнариона, упомянутое в романе Blood
of Aenarion. Да, несколько патетичное и напыщенное, но столько в нём от мироощущения первого Короля-Феникса, его амбиций и воли. Неудивительно, что частенько Защитника сравнивают с Феанором — тот же пыл, тот же дух. И та же странная привязанность к чему-то (будь то избранница Хаоса или изделие собственных рук у Феано). Да и утраченный из личной приязни шанс исправить мир — у Аэнариона убив Морати и избавив расу от ужасов внутренней свары —
И тела, что характерно, тоже не осталось
Аэнарион и Феанор духом схожи, но делами…
Избрание Богами с одной стороны и Бунт против Наместников Единого с другой
Олицетворение Доблести против Могущества Творения
Один спас мир, а другой его исцелит
Великий Ужас Демонов, но рядом Архитектор Первого Братоубийства
̶В̶д̶о̶в̶е̶ц̶ ̶и̶ ̶М̶н̶о̶г̶о̶д̶е̶т̶н̶ы̶й̶ ̶О̶т̶е̶ц̶
Ой неспроста есть фик с Малекитом попаданцем в Феанора!)
Хотела выделить отрывок, выделила весь рассказ… Но он мой самый любимый во всей вахе. Так что… Ну если хотите оставлю его тут и прочитаете, хотя его все знают мне кажется. Собственно, Древний ждёт. Ну и послушайте песню по этому рассказу на ютубе, она просто имба!
Имена обладали силой.
Любой послушник Тысячи Сынов мог сказать вам об этом.
Знать чье-то имя означало понимать его, иметь доступ в самое сердце его сущности и видеть, как работают лежащие в ее основе механизмы.
Чтобы подобрать ключ к душе нужно имя.
Имя говорило обо всем. Традиции имени рассказывали о народе, который его придумал. Этимологические корни раскрывали исторические обстоятельства его происхождения, а каждое лингвистическое изменение, произошедшее с ним, передавало уникальную историю.
Имена были всем.
Вот почему Вистарио так раздражало, что он не знал имени этого мира. Звездная карта, которую Муршид эмпатически извлек из стоячей воды планетария, не сохранила записи о нем, а жгучие ветра, веющие над облученными равнинами планеты, только шептали то же проклятие, которое главным образом и привлекло их на эту пустынную глыбу.
– Я все еще слышу его, – сказал Ахтар, прижав пыльную перчатку к выцветшей эмблеме Раптора на боку шлема.
– Мы все его слышим, – огрызнулся Муршид. Он был атенейцем и воспринимал причитания планеты сильнее остальных.
Когда-то он сравнивал хождение по поверхности мертвых миров с погружением в поток жидкого азота и ощущением мучительного холода, медленно проникающего в твое тело, пока оно полностью не застывало. Дары Великого Океана были разнообразны, но такими же были и его тяготы.
Вистарио относился к братству корвидов, в те времена, когда идея братства еще что-то значила. Он изучал свое искусство под опекой Магистуса Амона в его механической пирамиде из меди, оттачивая умение расплетать мириады нитей потенциального будущего. Он обладал сильным инстинктом различать истинность возможного, но за прошедшие после бегства с Терры века корвиды ослабли, превратившись в тень былой славы.
Великий Океан, всегда являвшийся вероломным господином, превратился в непредсказуемого воителя психической ярости. Даже спустя столетия после гибели магистра войны его последний вдох продолжал отдавать эхом.
Но даже у самых могучих океанов бывают не только приливы, но и отливы. И иногда затмевающая будущее пелена расходится, позволяя на миг узреть бесконечные, разветвляющиеся вероятности будущего.
Один такой беглый взгляд засел в разуме Вистарио подобно отколотому осколку кремня. В блеске отражающего клинка он увидел этот мертвый безымянный мир, пустой город и скорбное послание из времени, которое уже покрылось пластами мифической аллегории, как затонувший остов корабля, обросший слоем глубоководных обитателей.
Вистарио отринул бессмысленное видение, выбросив его из головы на волю эфирных ветров Планеты Чародеев.
Всего лишь очередной фрагмент неизвестного пророчества.
Бесполезный.
Или он так думал, пока Алый Король не появился в кристаллической башне, пылая психической мощью: ужасающий монстр самолюбия и ярости.
«Отправляйся, – приказал Магнус. – Прислушайся к этому посланию. Найди посланника».
Прислушайся к этому посланию.
Найди посланника.
Два простых приказа, и все же исполнить повеление примарха было практически невозможно. Следовать обрывочному видению без контекста было подобно погоне за шепотом мысли в рассерженной толпе. Сотни отголосков расходились от источника, каждый усиливался по экспоненте и изменялся, пока не заглушались все следы оригинала.
Трое воинов покинули Планету Чародеев на борту «Клавис Ауреа». Корабль настолько изменился под влиянием хаотичной природы этого мира, что его бы не узнали даже собственные кораблестроители.
Ахтар, направляемый психической картой Муршида, вел корабль через буйствующую безбрежность Великого Океана при помощи провидческого камня, взятого из руин Отражающих Пещер.
В выси отсека навигатора Вистарио путешествовал в третьем исчислении, цепляясь за тонкое, как паутинка воспоминание об отвергнутом видении. Он прокручивал его в своем разуме снова и снова, пытаясь отыскать до сих пор незамеченную подсказку об источнике, какой-нибудь отголосок, который мог привести к лучшему пониманию.
Вистарио потерял счет времени их поисков.
Скорее всего, годы, но кто мог знать точно в царстве, где время первой из вселенских «констант» не принималось в расчет?
Легионер Тысячи Сынов утратил надежду когда-либо снова увидеть это видение. Их поиски были такими же тщетными, как если бы, найдя послание в бутылке, выброшенной на берег, написать ответ и бросить его снова в море в надежде, что первоначальный отправитель прочтет его.
Но Магнус Красный отдал приказ, а невыполнение задачи, даже невозможной, означало накликать ужасную кару.
Лучше не появляться, чем вернуться с пустыми руками.
И вот, когда надежда почти утрачена…произошло чудо. Толпа разошлась, шепот превратился в крик и его источник открылся. Простая фраза: неоднозначная, и в тоже время зловещая.
«Древний ждет».
Немного осталось от грандиозного великолепия города, хотя Вистарио полагал, что когда-то он был прекрасен.
Его разрушители подошли к делу основательно. Земля все еще носила шрамы столь беспощадной орбитальной бомбардировки, что весь ее верхний слой обратился в пепел и спекшиеся камни. Поверхность напоминала плато из вулканического стекла, а ее очертания можно было распознать только с воздуха.
Вистарио примагнитил болтер к бедру и наклонился, чтобы поднять хрупкий кусок очень тонкого стекла в форме наконечника копья. Он повертел его в руках. Из отражающих глубин на него смотрели линзы его же шлема.
В один миг образ изменился.
Вистарио выпустил осколок и тот разбился, рассыпавшись неестественным порядком кусочков. Легионер увидел в этом смысл, но внезапный порыв ветер разметал осколки, прежде чем Вистарио отгадал его.
– Что ты увидел? – спросил Муршид. Он поднял болтер к его плечу, когда прочитал внезапное изменение в ауре Вистарио.
– Не знаю, – ответил тот. – Это было всего лишь мимолетное видение.
– Видение чего? – спросил Ахтар, наведя оружие на руины.
– Множества осуждающих глаз, словно отраженных в разбитом зеркале.
– Видение будущего или отголосок прошлого? – уточнил Муршид.
– Зачем спрашивать, если ты и так знаешь, – ответил Вистарио.
Они продолжили путь, направившись к центру города. Корвид точно знал это, хотя не мог объяснить откуда. Развалин стало больше. Возможно, здесь находился королевский дворец или иное важное городское строение.
– Вот, – сказал Муршид, остановившись у груды шлифованных гранитных блоков розового цвета, внешнюю сторону которых украшало подобие вихревого орнамента. – Они когда-то были частью чего-то большего.
– Разве все мы не были? – пробормотал Ахтар.
– Осторожнее, – предупредил Вистарио. – Любое оброненное слово, в конце концов, возвращается на Планету Чародеев. Судьба Ультара вас ничему не научила?
Это замечание заставило всех замолчать. Воспоминания об участи осколка культа атенейцев были слишком острыми.
– Ты можешь восстановить это? – спросил Муршид, вернув внимание блокам.
– Легко, – сказал Ахтар, очень хотевший задействовать свои силы. Он перешел в седьмое исчисление, чтобы поднять блоки, переворачивая их грубой психической силой и вращая вокруг их оси, пока камни не сложились вместе, словно трехмерный ребус.
Образовалась часть свода, семь метров в высоту и три в ширину, со шнуровым орнаментом, вырезанном на каждом циклопическом камне.
Вистарио подошел к возвышающейся арке и взялся за изучение резьбы.
– Они напоминают музыкальные ноты.
– Это именно то, чем они являются, – сказал Муршид. Он наклонил голову вбок и движением пальца повторял их линии, словно дирижер. – Каждый блок – это песня и часть большего творения, хоровой симфонии, воспроизведенной в камне и спетой теми, кто шел по боковым путям.
От слова Муршида в голове Вистарио пронеслась серия спутанных видений. О певцах и войне, об огне с небес: последняя какофония, заключительный занавес драмы…
– Нет, не заключительный занавес, – прошептал он. – Первое действие…
Чья-то чужая воля привлекла его внимание к потрескавшемуся терраццо некогда крытого черепицей прохода, а теперь открывшемуся благодаря восстановлению арки. Черепица блестела золотистыми пятнами в тусклом свете мертвого мира, и Вистарио опустился на колено, чтобы поднять одну вещь.
– Что там у тебя? – спросил Ахтар.
Вистарио перевернул находку, словно эстрадный исполнитель, крутящий монету между пальцами.
Когда-то это был конический цилиндр, теперь же расплющенный весом блоков. Легионер увидел, что это не золото, но медь, а ее поверхность покрылась полосками из-за высокой температуры. Выцветший знак говорил о происхождении предмета.
Вистарио встал и показал свою находку.
– Это болтерная гильза, – сказал Муршид и протянул руку, чтобы коснуться, но передумал в последнюю секунду, когда увидел клеймо оружейника.
У Ахтара не было подобных опасений, и он взял гильзу с ладони Вистарио. Раптор покрутил ее и Вистарио прочел смущение в его ауре, когда он тоже узнал метку.
– Пожиратели Миров, – произнес непонимающий Ахтар.
Ветер усилился от его слов, и снова воины услышали это – диссонирующий визжащий психический зов. В этот раз сильнее и ближе. Они почувствовали его скорбь, услышали его ярость, и более всего они ощутили его бесконечное терпение.
Древний ждет.
Последовать за психическим воплем к источнику было не сложно.
Поверхность планеты словно открылась перед ними, и прежде скрытые пути бежали прямо как стрела через разрушенную местность, словно великие романийские дороги древности. Прежде невидимые следы теперь стали очевидными, и подлинный план города становился все яснее с каждым шагом легионеров к его сердцу.
Ахтар шел впереди, словно ретивая ищейка, идущая по следу добычи.
Муршид шагал рядом с Вистарио.
– Разум Ахтара груб, но ты наверняка должен чувствовать, что мы не одни в этом мире, – сказал он.
– Я почувствовал… что-то, – согласился Вистарио. – Сможешь опознать?
– Могучий разум, – сообщил Муршид. – Это все, что я могу сказать. Каждый раз, как я пытаюсь сосредоточиться на его мыслях, он ускользает от моего восприятия.
– Мы ищем нечто желанное для Алого Короля, – заметил Вистарио. – Следовало ожидать, что мы будем не одни.
– Верно, но любого, кто желает расстроить планы Магнуса Красного, нелегко будет взять.
– Делай, что можешь, – приказал Вистарио.
– Буду, но меня больше волнуют не те, кто также прибудут на этот мир. А то, что тот, кто отправил это послание, знает о нас.
– Значит, не только я чувствую, что нас заманивают в ловушку, – сказал Вистарио.
– Нет, – согласился Муршид. – Не только ты.
Дорога привела трех воинов Тысячи Сынов к похожему на каньон провалу, образовавшемуся из-за падения с небес чего-то огромного. Он вел в черную бездну, подобно вратам в мифическую преисподнюю.
– Не лучше предвестие, – заметил Муршид
– А мы ожидали чего-то еще? – отозвался Вистарио. – Но западня – это не западня, если добыча знает об охотнике.
Ахтар снова возглавил путь.
Темнота внутри была абсолютной, но авточувства их вычурных боевых доспехов легко проникали сквозь нее. Порода здесь была гладкой и расплавленной невообразимыми температурами. Проем уходил вниз под крутым углом, а затем переходил в огромное сводчатое пространство с парящими арками, высокими колоннами с каннелюрами и разрушенными залами.
– Катакомбы? – удивился Ахтар.
Взгляд Вистарио последовал по изгибу сводчатой крыши к месту, где она была проломлена. Сверху осыпалась пыль, и тонкие лучи света устремились в темноту.
– Нет, – сказал он. – Некоторые части когда-то были открыты небу. Весь этот район был выстроен как над, так и под землей.
– Это был город секретов и лжи, – сказал Муршид, опустившись на колено и приложив руку к земле. – И за его угодливой маской был скрыт змеиный облик.
В ветре послышался шепот, тысячи голосов бормотали сразу за порогом слышимости. Вистарио почувствовал их гнев, насторожено наблюдая периферийным зрением за кружащимися пылевыми вихрями. Его следы потревожили шлифовальный песок, и корвид услышал скрип, словно он шагал по пепельным призракам народа этого мира.
«Кто знает, может так и есть», – подумал он.
Наклонная дорога изгибалась в темноту, и Вистарио пошел по ней, пробираясь через упавшие камни и скрученные страшной температурой и давлением балки.
– Ярость бомбардировки была беспредельной, – отметил Ахтар. – То, что это место уцелело, просто чудо.
– Не чудо, – сказал Вистарио, указав туда, где в каменной кладке подземного города обнажилась арматурная сталь. – Это район города спроектировали выдерживать обстрел.
– Верхний мир был построен руками людей, – сказал Муршид. – Если я правильно прочитал отголоски Древней Ночи, то эта культура относится к периоду до крестового похода. Зачем им строить мир, способный противостоять ярости Легиона?
– А вот это действительно загадка, – признал Вистарио. – Возможно, тот, кто завлек нас сюда, сможет ответить.
Путь вел через бронированные противовзрывные двери, и с этого места грубый и поврежденный камень верхнего города принял утилитарный вид промышленного объекта. Стены были покрыты пласкритом и древесно-стружечными плитами, потолок усилен сводами из решетчатой стали.
Стены были черными, словно здесь прошелся огненный шторм, и Вистарио увидел негативные отпечатки на стене – там, где воины сгорели заживо. Очертания со временем помутнели, но были подозрительно знакомыми.
– Ты их тоже видишь? – спросил дрогнувшим голосом Муршид.
Вистарио прочитал боль, которую чувствовал воин-атенеец.
– Да, – ответил он, и на скулах проступили желваки.
Они шли все дальше вглубь планеты, по проходам с металлическим покрытием, спускались по винтовым лестницам и шахтам неработающих грузовых лифтов. Присутствие, которое они ощутили на поверхности, оставалось в разуме Вистарио, подобно отдаленному давлению. Что бы это ни было, оно оставалось вне досягаемости чувств легионеров.
– Это был какой-то военный пусковой комплекс, – сказал Ахтар.
– Нет, – возразил Вистарио. – Он слишком мал для эскадрилий штурмовиков.
– Знаю, – резко ответил Ахтар. – Больше похоже на тайный частный комплекс, который мог построить планетарный губернатор.
– Возможно, мы следуем за последними словами давно умершего имперского командующего, – предположил Вистарио. – Какая ирония, что на его зов, в конечном итоге, ответили воины, которых он бы счел предателями.
– Предателями? – прошипел Ахтар. – Мы никого не предавали. Это нас предали.
Вистарио поднял руку, в равной степени, чтобы не допустить неосторожные вспышки адепта Рапторы, так и приказать остановиться после долгого путешествия.
– Мы на месте, – сказал он.
Несмотря на то, что инфраструктура вокруг пускового комплекса пережила бомбардировку, сам ангар не оправдал расчеты строителей. В его дальнем конце находился небольшой орбитальный корабль, чей корпус придавили рухнувшие обломки, а одно из крыльев обратной стреловидности отсекла от фюзеляжа упавшая балка. Часть пещеры позади корабля блестела, превращенная в стекловидную массу реактивной струей.
– Он взлетал в момент, когда упала крыши, – сказал Вистарио. – Ему не хватило нескольких секунд, чтобы избежать катастрофы.
– Кем бы он ни был, он бросал мир на его погибель, – ответил Ахтар. – И заслужил умереть со своей планетой.
– Мы бросили наш мир, – напомнил Муршид.
В ауре Ахтара вспыхнул гнев.
– Нет, нас вырвали из Просперо в момент его величайшей нужды, – возразил он. – Алый Король не дал нам шанса сразиться с Волками и заставить их заплатить за свою трусливую атаку.
– Мы бы погибли, – сказал Вистарио.
– Лучше так, чем эта жалкая жизнь, брат, – ответил Ахтар. – Бегая по теням, словно мальчики на побегушках у хозяина, который размышляет исключительно о своих неудачах.
Вистарио поднялся в более воинственное исчисление и вперил в Ахтара стальной взгляд смотрящего в будущее.
– Осторожнее выбирай свои следующие слова, брат, – сказал он. – Братства могут быть расколоты, но то, что было разделено, можно восстановить. Мы оба прочли пророчество Темелухи.
Ахтар насмешливо фыркнул.
– Слова сумасшедшей.
– С каких пор пророки не сходят с ума от того, что видят? – заметил Муршид, хлопнув по плечу Вистарио. – Наш брат-корвид не в себе с самого отступления с Терры. Мы так долго обитаем в Великом Океане, что возможно все немного сумасшедшие.
Напряжение между Ахтаром и Вистарио иссякло.
– Прости меня, брат, – извинился Ахтар. – Пламя великой войны, может быть, и погасло, но мое все еще пылает.
Вистарио кивнул.
– Великая война может, и закончилась, но долгая война продолжается. Мы все еще участвуем в ней, и я верю, что у Алого Короля есть план, как ее выиграть.
– Ты и в самом деле веришь в это? – спросил Ахтар.
– Я должен, – ответил Вистарио. – Это все, что у меня осталось.
Дальнейшую дискуссию оборвал грохот камня с передней части звездолета и визг скручиваемого металла. Все трое легионеров вскинули болтеры к плечам и поднялись в боевые исчисления. Вистарио расширил свое сознания, выискивая враждебные разумы.
И закричал, когда мощь древнего разума пронзила его мозг лучом раскаленной добела силы. Корвид пошатнулся, ощутив удар терпеливой ненависти. Ее сила была настолько могучей и небывалой, что у легионера лопнуло основное сердце и заработало второстепенное.
– Вистарио! – закричал Ахтар, когда его грудь подскочила от резкого вдоха.
Вистарио поднял руку, переключившись с боевых исчислений на оборонительные. Шаг за шагом он возвел ментальную крепость, из которой его разум мог действовать, будучи защищенным от психической атаки. Какофонический рев уменьшился, и воин, моргнув, избавился от ослепительного света внутри глаз.
– Я в порядке, – сказал Вистарио, поднимаясь на ноги.
– Что это было? – спросил Муршид, вставая с колен. Из его горжета сочилась вязкая жидкость. Как бы Вистарио не был ошеломлен обрушившейся на его чувства психической силой, Муршиду досталось гораздо больше.
Пострадал даже нечуткий Ахтар.
– Это был не псайкер.
– Нет, – согласился Вистарио. – Четвертое исчисление. Вперед.
С потолка пещеры посыпалась пыль и камни, смещенные мощью атаки. Которая, как теперь понимал Вистарио, имела не просто психическую природу, но звуковую. Страшная акустическая атака и диссонирующие звуки объединились в визжащий вопль, который уничтожил бы их слух, если бы не предохранители доспехов.
– Осторожно, Вистарио, – предостерег Муршид. – Здесь присутствует великая ненависть.
Вистарио кивнул, обходя выступ из упавших камней и стали. Болтер корвида выискивал источник психозвуковой атаки.
Нос корабля был вскрыт неудавшимся взлетом. К отсеку пилота протянулась шестиметровая дыра.
Вистарио не сразу понял, что он видит.
Из звездолета свисала масса кабелей, напоминая колонию извивающихся змей. Они были соединены со странным устройством, о предназначении которого Вистарио не имел ни малейшего представления.
Но это было не самое удивительное открытие.
На боку лежал разбитый остов дредноута, частично придавленный упавшим сверху огромным стальным брусом. Адамантиевый саркофаг покрывал толстый слой пыли и пепла, почти полностью скрывая цвет доспеха. Одна нога была оторвана от тела, а левая часть корпуса настолько сильно вдавлена внутрь, что плоть внутри него, несомненно, была мертва. Его оружейные руки – штурмовая пушка модели «Херес» и разжатый силовой кулак – были подняты, словно этот древний герой Легионов из последних сил пытался направить свою ярость к небесам.
Дредноут лежал на каком-то предмете, выступавшем из каменного пола пещеры. Его оплавленная поверхность не позволяла разобрать, что это. К нижней части, а также к самой боевой машине цеплялись тянувшиеся из разбитого звездолета кабели.
– Дредноут? – произнес Ахтар, опустив оружие.
– Держи его на прицеле, – рявкнул Вистарио, подбираясь ближе, чтобы лучше изучить странное устройство. Оно походило на чудовищный гибрид музыкального инструмента и пыточного прибора, разработанного безумным садистом. Окраска выцвела, но когда-то устройство носило яркие цвета и сложный орнамент. Оно гудело могучей энергией, и Вистарио высматривал способ отключить его.
Когда он попытался отцепить ближайший кабель, раздался сердитый гул, словно механизм был живой и знал о намерении легионера.
– Не. Надо.
Вистарио вздрогнул от звука – скрипуче-хрипящего вокс-выдоха. Он резко развернулся и навел болтер на не-такого-уж-и-мертвого дредноута. Палец напрягся на спусковом крючке, затем расслабился, когда Вистарио понял, что смотрит в многочисленные стволы штурмовой пушки «Херес».
– Ты. Не. Он, – произнес дредноут.
Вистарио медленно опустил оружие и поднял свободную руку.
Муршид был зажат в кулаке дредноута, тщетно борясь с мощью, которая могла вскрыть корпус «Лендрейдера». Ахтар стоял в стороне, целясь точно в саркофаг боевой машины.
Всего лишь жест непокорности. Даже если бы масс-реактивный снаряд пробил слабую точку в теле дредноута, Вистарио и Муршид были бы мертвы до того, как Ахтар сделает первый выстрел.
– Так. Долго. Я… ждал, – произнес дредноут. – Забыл. Имя. Забыл братьев. Только ненависть осталась. Только жажда отмщения поддерживала меня.
Голос огромной биомашины источал мощь. Поначалу сбивчивая речь постепенно обретала слаженность, словно само обращение к воинам возрождало воспоминание о ней.
Внутри треснувшей аугметической сферы разгорелся мягкий свет – все, что осталось от сенсориума боевой машины. Видела ли она Вистарио, и как бы она расценила цвет его боевого доспеха?
– Из какого вы Легиона?
– Пятнадцатого, – ответил Вистарио.
– Сыны Магнуса Красного. Циклопа. Алого Короля. Верховного Чародея, Повелителя Просперо. Как поживает Пятнадцатый после стольких лет? Скажите, что вы не попали в ту же западню, что и мои братья. Скажите, что вы выстояли и по-прежнему верны нашему отцу.
«Он не знает, – понял Вистарио. – Все эти годы он был заточен здесь, ничего не ведая. Да и как он мог знать?»
– Тысяча Сынов выстояла, – сказал он.
– Я может и разбит и едва жив, но распознаю увертку, когда слышу ее.
Вистарио пожал плечами.
– Тебе не понравится истина.
– Мое отношение к истине не существенно, – сказал дредноут. – Она – это все, что у нас есть. Это наш щит против лжи. Когда факты искажаются, превращая их в оружие, не останется ничего хорошего. Этому меня научил Император, но очень немногие из нас приняли урок близко к сердцу и поняли его жизненную важность.
Вистарио на миг подумал было указать на ложь, лежащую в сердце крестового похода Императора, ее разъедающем воздействии, подобному отравленной таблетке, что растворяется под языком. Но он и без предвидения корвида понимал, что дредноут его тут же убьет за эти слова.
– Как тебя зовут? – спросил дредноут.
– Малин Вистарио, из братства корвидов. А тебя?
– Я… тот, кто помнит, – сказал дредноут. – Или когда-то был им. Древний мистик сказал, что забывание – это рок людей, но моя память теперь разбита, как и мое тело. Мое предназначение… у меня оно было. Оно заключалось в том, чтобы знать. Помнить. Примеры прошлого создают настоящее. События будущего подчиняют прошлое.
Вистарио отлично понимал, насколько шатким было его положение. После долгих столетий, проведенных дредноутом в изоляции, без технодесантников для обслуживания сложных биомеханических циклов его существования и поддерживания бессознательного состояния сна, он явно спятил.
– Что ты должен был знать? – спросил легионер Тысячи Сынов.
– Ты спрашиваешь, что нужно знать? – раздраженно прорычал дредноут. Покрытые ржавчиной автопогрузчики с грохотом отправили снаряды в штурмовую пушку. – Неужели Пятнадцатый не сохранил того, чья задача знать? Сознавать все! Когда-то я знал все, что имело значение – имена, даты, места. Важные события. Данные клятвы. Нарушенные клятвы. Литании неверных. Я – тот, кто помнит. Я – Старейшина Ритуалов.
Внезапная вспышка предвидения пронеслась в разуме Вистарио, и он повернул голову, чтобы оглядеть помещение, его мысленное око вернулось по пути, которым они прибыли на поверхность. Он увидел разрушенную войной планету, на которую с орбиты падали снаряды, круша город и уничтожая его защитников.
– Я знаю имя этого мира, – сказал легионер, когда жуткое наследие прошлого наполнило его.
– Да, – согласился дредноут. – Конечно, ты знаешь. Гор вырезал его в сердце каждого легионера, был тот здесь или нет.
– Это Исстван III.
– Да.
– А ты… – сказал Вистарио. – Ты…
– Я – Древний Риланор, – закончил дредноут.
Древний Риланор.
Вистарио знал это имя. Как он мог не знать?
Истории о предательстве на Исстване III заполнили целые крылья галереи Пергамума. Именно в этом мире впервые раскрылась язва в сердце Легионов, здесь они впервые пролили кровь своих братьев в открытой войне. Магнус отправлял кабал за кабалом в поисках истины от тех, кто сражался в той битве, желая разгадать ее первопричины. Для Вистарио это задание казалось неблагодарным, так как каждый адепт корвидов знал, что в действительности не существовало никакого начала. Не могло быть одного момента, с которого то или иное событие начиналось, нити всегда тянулись к более ранним мгновениям и действиям, которые им предшествовали.
Попытки привязать начало любого события к одному моменту времени доведут разум до безумия.
«Возможно, уже довели», – подумал Вистарио, размышляя об отчаянной необходимости, которую он предпочитал не замечать во взгляде примарха.
Те, кто бился на вычищенных вирусом адских ландшафтах Исствана III, рассказывали о верных воинах Пожирателей Миров, Гвардии Смерти, Сынов Гора и Детей Императора, которые месяцами сражались против своих братьев, выдерживая невообразимые ужасы перед лицом неминуемого истребления.
Единственное упоминание о судьбе дредноута пришло от самого ненадежного из рассказчиков – Люция Мечника, который утверждал, что, по словам Саула Тарвица, дредноут нашел подземный ангар.
– Почему ты не покинул планету? – спросил Вистарио.
– Я бы так и сделал, но сейсмические толчки, вызванные гибелью Исствана, оказались сильнее и продолжались дольше, чем кто-либо предвидел. Потолок пещеры рухнул, заперев меня здесь.
Вистарио взглянул на странное устройство, прицепленное к внутренней части разбитого звездолета.
– А это что такое?
– Своего рода звуковое оружие. Несколько моих бывших братьев нашли это место и попытались убить меня. У них не вышло, но мощь их оружия искалечила меня и превратила в то, что вы сейчас видите.
– И ты переделал его, во что? Своего рода аварийный передатчик?
Вокс-передатчик дредноута заскрежетал, и Вистарио решил, что это грустный смех.
– Аварийный передатчик? – повторил Риланор. – Нет, приманку.
– Для кого?
От звука мертвой кожи, скользнувшей по камню, у Вистарио забегали мурашки по спине.
Вкрадчивый голос ответил на вопрос дредноута.
– Для меня. Не так ли, Риланор?
У Вистарио открылся рот, когда из теней пещеры появилась огромная змеиная фигура. Гибкая и прекрасная, многорукая, с белоснежными волосами, рассыпавшимися по кричащему пурпуру рельефного боевого доспеха.
– Наконец-то, – произнес Риланор. – Фулгрим.
Примарх был мерзостью, даже по стандартам воинов, которые видели, как страшно изменился их отец под воздействием преобразующих энергий Великого Океана. Вистарио ощутил эфирное пламя, пульсирующее в теле Фулгрима. Способность примарха манипулировать энергиями эфира была невероятно могучей, но далекой от утонченности.
Посередине его тела сверкнули мечи, а глаза рыскали по помещению, оценивая живописную сцену. Как долго он наблюдал и слушал? За прошедшие со времен битвы за Терру столетия поведение Фениксийца не поддавалось никакому рациональному осмыслению или чувству предсказуемости. Сам Магнус отказался от любых форм предсказания, касающихся поступков его брата, поэтому как мог Вистарио даже пытаться спрогнозировать следующее действие Фулгрима?
– Древний, – обратился Фулгрим, скользя по полу причудливыми волнообразными движениями. – Выглядишь ужасно. Даже безобразно.
– А что стало с тобой, мой примарх? – спросил Риланор. Испорченный вокс-передатчик не смог скрыть его шокированное отвращение. – Ты – чудовище.
– Говорит клочок погибшей плоти, поддерживаемый при жизни несуразными механизмами, – ответил Фулгрим, кружа вокруг четырех воинов. Его глаза превратились в перламутровые сферы без зрачков, бездушные и лишенные всего, что некогда придавало ему величие. Они рассматривали воинов с одним только преходящим интересом.
– Зачем Магнус отправил своих сломленных сынов на Исстван III? Вы ничему не научились из разрушения Волками Просперо? Моему брату-отшельнику уже бы следовало понять, что его назойливое любопытство ведет только к беде.
Вистарио старался обрести голос, что всегда было проблемой в присутствии примарха. И вдвойне перед лицом столь измененного. Но, несмотря на то, что внешний облик Фулгрима так ужасно изменился, в груди Вистарио шевельнулась тоска.
– Мы услышали его послание, – выдавил корвид.
– Как вам не повезло, – ухмыльнулся Фулгрим, оценив их затруднительное положение. Муршид все так же висел, словно вялая рыба в хватке Риланора, Вистарио был под прицелом штурмовой пушки, а Ахтар застыл, наведя болтер на саркофаг дредноута.
Фениксиец приблизился к Риланору.
– Что ж, старый друг, – сказал Фулгрим. – Ты привлек мое внимание. Что ты хочешь сказать мне? И уж постарайся, чтобы было занимательно, в конце концов, ты располагал тысячелетиями на подготовку.
Риланор отпустил Муршида и использовал скрежещущую конечность, чтобы выпрямить корпус. Вистарио увидел, что ствол штурмовой пушки уже не целиться в него, но следует за движениями примарха.
Корвид переключил свой разум в воинственные исчисления, пустив силу Великого Океана в свое тело.
+Будьте готовы,+ передал он братьям одним лишь проблеском мысли.
Он почувствовал их понимание, и приготовил душу к применению своих сил. В его разум хлынули противоречивые видения: кромсающие пули и масс-реактивные снаряды, пламя и неудержимая волна смертельного разрушения.
«Плохие знамения».
Пыль и камни осыпались с брони Риланора, как песок в песочных часах. Показались новые детали разбитого предмета под телом дредноута и гудящие силовые кабели, тянущиеся от саркофага Риланора к открытой панели управления.
Вистарио почувствовал, как застыла кровь в жилах, когда он, наконец, понял, что это такое.
– В самом деле, прошли тысячелетия? – спросил Риланор. Его голос окреп, доносясь из давно минувших дней и наполненный бесконечной печалью и терпеливым сожалением.
– Да, – Фулгрим приблизился. – Подумай об этом напрасно потраченном времени. О славе, которую ты так и не заслужил, о недостигнутых победах.
Риланор снова издал скрипучий отрывистый смех.
– Слава? Думаешь, я жаждал славы? Как плохо ты понимаешь свой собственный Легион. Да, я и в самом деле подготовил то, что тебе следует услышать, – сказал Риланор, когда Фулгрим потянулся, чтобы коснуться его. – И хотя я уверен, что ты найдешь эти слова занимательными, не я произнесу их.
Ухмылка Фулгрима замерла, когда он тоже увидел, что скрывало тело дредноута.
– Нет, – произнес примарх, словно полагая, что остановит одним словом то, что вот-вот произойдет.
– Да, – ответил Риланор, отправив активирующий импульс энергии во взведенную боеголовку неразорвавшейся вирусной бомбы.
Вистарио увидел момент детонации за долю секунду до того, как это случилось. Он мгновенно узрел картину взрыва, рассеивающего вирус пожирателя жизни, как тот поглощает их, растворяя, словно иней под лучами солнца. Он увидел, как их обреченные тела превращаются в воспроизводящие плоть установки, в которых гиперразвивающиеся вирулентные цепи видоизменялись и находили все более изобретательные способы по уничтожению органического материала.
Все это он узрел за миг между жизнью и смертью, самое мимолетное видение в неминуемом будущем.
Но мимолетное видение было всем, в чем нуждался адепт корвидов.
+Ахтар!+
Уже находящийся в прямолинейных боевых исчислениях Ахтар выпустил свою силу в тот же миг, когда запустилась детонационная цепь вирусной бомбы. Ее корпус лопнул, когда взрывчатое ядро бомбы рвануло и изолированные вирусные соединения смешались в точном количестве, чтобы катализировать неудержимую реакцию. Из боеголовки разошлись в замедленном движении извивающиеся языки пламени, растекаясь по саркофагу Риланора подобно низкосортному вязкому прометию.
+Я не смогу ее долго удерживать+ закричал Ахтар, его силы раптора достигли пределов, удерживая взрыв. Вистарио потянулся к нему своим разумом и влил энергию в воина, чувствуя, что Муршид делает то же самое.
Фулгрим рассмеялся, глядя, как ползучая смерть медленно скользит по телу дредноута.
– В этом дело? – спросил он. – Ты стремился завлечь меня сюда, чтобы убить.
Риланор задействовал штурмовую пушку, но быстрый, как ртуть Фулгрим смял ее прежде, чем она открыла огонь.
– Нет, я так не думаю, – сказал примарх, без усилий оторвав руку от тела дредноута. Из вырванной конечности посыпались искры, и Фулгрим, пренебрежительно взглянув на оружие, отшвырнул его.
– Ты предал нас, – взревел Риланор. – Своих сыновей! Ты отправил нас сюда на смерть. За это нет прощения. Ты должен умереть от моей руки! Над тобой свершится правосудие Императора. Даже Фулгриму Просветителю не избежать пожирателя жизни.
Фулгрим наклонился к Риланору и покачал головой.
– Ты желаешь мне смерти? – спросил он. Из каждого слога сочилась язвительная жалость. – Почему? Потому что считаешь, что я предал тебя? Легион? Ах, Риланор, ты так узко мыслишь. Если бы ты только нас видел, какими прекрасными мы стали. Мы сияем так ярко, каждый из нас подобен ослепительному солнцу.
Фулгрим потянулся вниз, скользнув обнаженной рукой в дыру в броне дредноута. Примарх улыбнулся, закрыв глаза и проведя языком по губам, когда засунул руку глубже.
– А, вот ты где! – сказал Фулгрим, когда вокс-передатчик Риланора заскрежетал от ярости. – Влажный и извивающийся. Я чувствую твою панику. Она восхитительна!
Окутанный пламенем силовой кулак Риланора размахнулся и ударил Фулгрима в плечо, но психическая сила Ахтара сковала не только взрыв пожирателя жизни. Фулгрим рассмеялся над этим вялым ударом, и одна из его нижних рук извлекла сверкающий меч чужацкого происхождения. Клинок рубанул безжалостно точной дугой, рассекая пучки псевдомышц и сервомеханизмы.
Рука Риланора безвольно упала рядом с ним.
Вистарио смотрел, как вирусное пламя растекается по панцирю дредноута, просачиваясь внутрь покореженных бронеплит. Риланора не волновало, умрет он или нет, только чтобы Фулгрим ушел вместе с ним.
– Не. Делай. Этого! – рявкнул дредноут.
– Почему? Я – твой господин, и могу делать все, что захочу. Я могу раздавить тебя или же возродить. Вернуть в Легион. Прими дары Темного Принца, и ты будешь шествовать подле меня, снова облаченный в плоть. Ты сможешь быть кем угодно, старый друг! Я превращу тебя в нечто прекрасное – бога для этих смертных!
– Никогда! Все, что осталось между нами – это то, что умрем вместе! – проревел дредноут. Верхняя часть его панциря пылала синим пламенем. – Я Риланор из Детей Императора. Старейшина Ритуалов, Почтенный из Палатинского Воинства, и гордый слуга Императора Человечества, Возлюбленного всеми. Я отвергаю тебя навеки!
Фулгрим рассмеялся и сказал:
– Мне жаль, но разве похоже на то, что я даю тебе выбор?
Примарх вырвал руку из саркофага Риланора, волоча влажную массу из плоти и жидкости. С пальцев стекали тягучие капли. Примарх походил на повивальную бабку, держащую в руках хныкающего новорожденного. Из лопнувших трубок вытекала настолько застоявшаяся амниотическая жидкость, что она, несомненно, отравляла Риланора каждой прошедшей секундой.
– Я переделаю тебя, брат, – сказал Фулгрим. – Ты станешь моим высшим достижением.
Хотя от тела Риланора остались всего лишь ошметки влажной плоти, Вистарио ощутил его ужас от этого последнего надругательства. Ужас от неотвратимости судьбы стать тем, что он ненавидел более всего.
+Что мы делаем?+
Вопрос задал Муршид, а связь между легионерами Тысячи Сынов была столь сильной, что эмоциональное восприятие атенейца передалось остальным.
Вистарио ощутил бесконечную злобу Фулгрима, его жестокое наслаждение мукой Риланора и беспомощностью Тысячи Сынов. Примарх Детей Императора упивался своей высокомерной гордыней. Чертой, которой, как не единожды говорил Магнус Вистарио, он обладал задолго до своего падения.
Но более всего, даже сильнее злобы Фулгрима, Вистарио почувствовал гордость и честь Риланора, несгибаемый стержень величия, которое восстановило его против своих братьев и привело к навязчивой мании под поверхностью мертвого мира.
Вистарио оценивающе посмотрел на Фулгрима, не увидев ничего достойного в нем.
Его братья в тот же миг почувствовали, что он принял решение.
+Примарх Фулгрим+ отправил мысль Вистарио. +Риланор заслуживает лучшего, чем ты.+
Примарх поднял голову, его некогда яркие глаза почернели и наполнились темнейшим из ядов.
+Он заслуживает лучшего, чем все мы.+
Вистарио поднял болтер и выстрелил в затылок Ахтару. Голова раптора взорвалась, и с его смертью исчезла психическая сила, что сковывала взрыв боеголовки.
Вистарио увидел пламя.
И еще раз вся жизнь в этом мире сгорела.
Пожирателю жизни потребовалось гораздо меньше времени, чтобы принести Исствану III вторую смерть. Первая забрала восемь миллиардов жизней, убив их за считанные часы после того, как Гор провел бомбардировку с «Мстительного духа». Такое обилие смертной плоти, давшей пищу ярости био-убийцы, вызвало по слухам психический вопль, который затмил сам Астрономикон.
Из подземелий появилась тень. Змеиные очертания из пепла удерживались паутиной нерожденной энергии. Даже вирусные яды, сотворенные древней наукой, не смогли уничтожить то, что породили самые темные силы варпа
Тело Фениксийца уже заново сплетало себя, но его душа была разбита. Ведь никакая боль, рана или травма не могли ранить подобное существо сильнее, чем отрицание его великолепия.
И в этом заключалась окончательная победа Древнего Риланора.
Вархаммер это мир прекрасной магии, розовых пони и силы дружбы!
Pivocrab
Хотела выделить отрывок, выделила весь рассказ… Но он мой самый любимый во всей вахе. Так что…
Ну если хотите оставлю его тут и прочитаете, хотя его все знают мне кажется. Собственно, Древний ждёт. Ну и послушайте песню по этому рассказу на ютубе, она просто имба!
[spoiler] Имена обладали силой.
Любой послушник Тысячи Сынов мог сказать вам об этом.
Знать чье-то имя означало понимать его, иметь доступ в самое сердце его сущности и видеть, как работают лежащие в ее основе механизмы.
Чтобы подобрать ключ к душе нужно имя.
Имя говорило
Stringstorm — Rylanor’s Last Stand
Воистину имба
Ну и коль уж упомянули отрывок с привязкой к песне, то и я внесу лепту, недаром ж я забыл про 40к
Конец книги «где Ангел не решится сделать шаг», а именно сцена самопожертвования Мероса. Или то на что должен был быть похож конец Гарвеля Локена, если бы Абнетт не влюбился в прием-универсал «Эреб с заточкой»
Я не даром, не упоминал 30 k, потому как там этих моментов — целые книги.
И предательство на истваане (оба), и коррапт Мортариона, и тот как Император словом ставил на колени весь семнадцатый легион, все три тома конца и смерти, и прочее, прочее.
Хотя не, вот это добавить все таки надо:
Он смог взглянуть сквозь свой затемненный визор и увидел возвышающуюся в ореоле пульсирующего белого света фигуру. Вокруг фигуры стояли воины в золотой броне, закутанные в плащи, державшие уникальные алебарды с легкостью, выдававшей опыт.
Каждый из них был ростом с Астартес, и ни один из Астартес не смог бы не узнать их.
– Кустодес… – выдавил он сквозь сжатые под напором света зубы.
– Это… – пробормотал Ксафен, – это же…
– Я знаю, кто это, – Аргел Тал проталкивал слова сквозь стиснутые зубы. И в это время голос обрушился на него, обрушился на них всех волной силы.
– НА КОЛЕНИ, – шепот как будто ударил молотом по темени. Сопротивляться было невозможно. Мышцы действовали сами, сколько бы сердец не пытались выказать неповиновение. Одно из них принадлежало Аргел Талу. Это была не верность, не поклонение, не служба. Это было рабство, и все его инстинкты бунтовали против принудительного почитания, даже когда он повиновался.
Сто тысяч Несущих Слово опустились на колени в пыли совершенного города, поверженного имперским указом.
Warangr
Я не даром, не упоминал 30 k, потому как там этих моментов — целые книги.
И предательство на истваане (оба),
и коррапт Мортариона, и тот как Император словом ставил на колени весь семнадцатый легион, все три тома конца и смерти, и прочее, прочее.
Хотя не, вот это добавить все таки надо:
[spoiler]Он смог взглянуть сквозь свой затемненный визор и увидел возвышающуюся в ореоле пульсирующего белого света фигуру. Вокруг фигуры стояли воины в золотой броне, закутанные в плащи, державшие уникальные алебарды с легкостью, выдававшей опыт.
Каждый
Насчёт Конца и Смерти
После настолько запоротой концовки всей 60+ томной серии, я предпочитаю забывать про существование этих книг
Но да, с Ересью по объему и количеству сильных моментов никто спорить не может. Калт, Странствующие Рыцари, Просперо, Трамасс…
Плотно задумался на эту тему и пришел к выводу, что у меня нет какого-то конкретного события, которое я могу назвать своим любимым. Это комплекс событий или полная история персонажа.
В ФБ — это Возвышение Сеттры.
В тридцатнике, пожалуй, история Ревюэля Арвиды.
В сороковнике Орфейская Война.
А за АоС я не алё. Мне Драйка там нравится и вроде бы всё на этом.
А у меня есть любимое событие аоса. Как сланны встретили дракошку, поныли ему и он им дал таких мощей что они звёзды силой мысли двигают а любой кто убьет хоть 1го любого сланна сразу получает статус демонпринца. Мгновенно.
Hate is our gift to all another. With hate... All things are possible.
Итак, в бэке что сорокотысячника и фб было достаточно эпизодов, впечатляющих своих пафосом, гримдарком и эпичностью (ну по крайней мере раньше), в этой теме вы можете упомянуть свои любимые, заодно выложив их под спойлером.
Начну с фб:
Убийство Квика Торгриммом Злопамятным
У фбшного енд оф таймса множество недостатков. Один из них — слишком безоговорочное доминирование крыс. Но далее будет один из ярких эпизодов, во всем конце времен.
«За убийство Белегара Ангрунда, законного короля Восьми Вершин — голову Квика», — выпалил Торгрим. Сопротивление военачальника скавенов ослабла. Он отказался от попыток причинить вред Торгриму и отчаянно попытался высвободить свое тело из гранитной хватку дворфа. Когтистые пальцы Квика уже кровоточили, а в этот момент Торгрим усилил хватку, удушая свою жертву все сильнее и сильнее. Король поднял Квика на уровень своего бородатого лица: «За смерть многих тысяч дави — голову Квика. А теперь умри, нечестивый сын канализации". Последнее, что скавен увидел, были глаза Торгрима Недоброжелателя, горящие местительным огнем. Тело Квика обмякло, но Торгрим продолжал сжимать его, и череда "обид", которые он кричал Квику, превратилась в длинный низкий рев. В конце концов, он отбросил тело к своим ногам и наступил на него своими железными сапогами и с презрением плюнул.
Тааак, теперь 40k…
Темный империм Божья Болезнь, глава 38.
Император, реанимирует Жиллимана, изгоняет Мортариона и заодно поджигает дедушкин сад. Отрывок будет слишком велик, поэтому не привожу.
В принципе еще можно вспомнить аудиенцию воскрешенного Жиллимана и Императора…
Понимая, что их положение становится ненадёжным, владыки чумы просили о переговорах. Их представитель – Нурглич, выживший после нескольких покушений на пути к Скавенгнилю, в Великом Храме Рогатой Крысы выразил покорность Владыкам Разложения и передал все ресурсы своего клана полностью в ведение Совета Тринадцати. Кроме того, он сообщил всем, что принёс сосуд с жёлтой лихорадкой, и если его жизни будут угрожать, он выпустит инфекцию в самом сердце Скавенгиля.
——
На верхних уровнях твердыни гномов и в покинутом городе на поверхности скавены теперь сражались против орков и гоблинов, которых они сами когда-то вовлекли в войну. Во время кульминационной битвы в церемониальных залах западной половины крепости, клан Moрс обрушил крышу свода, запечатав нужные уровни от зеленокожих и одновременно завалив несколько конкурирующих кланов (им о плане сказать как-то не удосужились).
——
Из-за того, что большая часть секретной стратегии Горбада была или мертва, или насытилась и удовлетворённо спала, его армия могла лишь сидеть и таращиться на городские стены. Атаковавшие виверны игнорировали ворота Альтдорфа, не смотря на подробные инструкции…
——-
Мой любимый момент — это когда Корвус Коракс почти 10к лет кошмарил Лоргара в его башне-сычевальне.
Ну и арка основания Аббадоном Черного Легиона
Хоть я кратко знаком с лором фб, моя любимая часть была, когда Архан и Манфред воскрешали Нагаша.
А из сороковника по прежнему тащусь от сюжета трилогии про Повелителей Ночи
Ах, да, совсем забыл про Фулгрима и грушу (кто знает, тот знает)
Ох, как щас помню, как все тогда, кхм, удивлялись)
Щас же вроде как отретконили и такого никогда не было)
Но мы то знаем, мы то помним))
Ну раз такая пьянка пошла:
21,22,24,25,31 главы первой из книг о Войне Возмездия — "Великое Предательство"
И единовременно подтверждение, что вся война, почему то считаемая коллективной глупостью и дави и азуров, так-то вина по большей части вторых.
Кроме этого, "Возвышение Рогатой Крысы" и последний бой Белегара Железного Молота
Ну и немного иронии:
Грифон каркнул и заверещал в агонии. Сулех рванула кровавые ошметки мощными челюстями, кромсая мышцы и жилы, ломая кость. Карвалон спрыгнул с умирающего зверя прямо ей на плечо.
Малекит от неожиданности промедлил, и ивресский князь полоснул сапфировым мечом поперек груди Короля-Колдуна.
Из раны, подобно крови, закапал расплавленный металл. Малекит удивленно глянул вниз и только потом почувствовал боль.
Карвалон, схватившись за один из шипов Сулех, занес меч для нового удара.
Разозленный Король-Колдун ударил сам, пронзив Авануиром грудь противника. Заговоренная броня вмялась, потом развалилась, и лезвие вышло из спины князя, пустив голубые искры, от которых загорелась одежда и волосы Карвалона. Протянув руку, Малекит подхватил князя, готового упасть. Горящие пальцы прожгли позолоченные доспехи и вошли в тело.
Малекит, зарычав, поднял Авануир, перерубил позвоночник и ребра, разделывая Карвалона, как жареного кабана. На Короля-Колдуна плеснула кровь, зашипела и испарилась без следа. Исполненный презрения Малекит выпустил расчлененное тело князя и опустил Авануир, успев отрубить голову падающему трупу"
Гамбит Порочного Принца не удался, если вы понимаете о чём я (хотя, в связи с недавним горе-сериалом догадаются многие)
К слову, в той же книжке, откуда фрагмент (Война Раскола: Каледор) у нас номинант на "самый фартовый мужик в мире". Каледор, су*а, Первый. Тирион и Теклис неудачники по сравнению с ним.
Ибо столько спасений подряд это что-то:
1. Сойтись в дуэли на драконах с Малекитом и тут же своего потерять.
2. Увильнуть от пожирания Сулех благодаря отвлечению драконицы толпой всадников Эллириона (которых правда покромсают)
3. Избежать участи зубочистки, прикончив ДРАКОНА копьём
4. Спастись уже от спешенного Малекита, благодаря внезапно обьявившемуся взводу Стражей Феникса, которые и отвадят супостата
В конечном итоге, очнуться (живым)
Как говорится, "госпожа удача не просто повернулась к нему лицом, но уже прямо ему отса*ывает"
Впрочем, если отставить шутки, то любимая серия книг по Вахе — Хроники Малуса Тёмного Клинка. Квинтэссенция всей харизмы друхиев, которая заставит вас либо их зауважать, либо испытывать отвращение. Середины не бывает)
Лучший в ней фрагмент, это наверное арка по получению Варп-Меча в Хар Ганете, немного детектива, щепотка драмы и старая добрая резня. Что ещё доброму вахае*у нужно?
Расскажу свои любимые моменты, любимых много, по этому расскажу не о самых попсовых.
ФБ:
Это конец "Войны Бороды". Когда гномий король убил Короля-Феникса, объявил, что обиды отомщены и война закончена, но корону забрал себе. При этом сказал, что если вам нужна корона, то пусть Король-Феникс лично приедет ко мне и попросит вернуть…
Эльфы офигели, сделать ничего не смогли и им пришлось для коронации делать новую корону. А величайшая реликвия эльфов так и осталась храниться у гномов.
40к:
12 ЧКП или Готическая война.
Главное и заключительное сражение войны, битва при Гефсимании, когда уступающий почти в двое Имперский Флот под предводительством Корнелия фон Рейвенсбурга наголову разбил флот Аббадона и практически уничтожил его флагман — Звезду Смерти (зачеркнуто) Убийцу Планет.
Очень редкий случай для Вахи, когда врага не закидывают "трупами" или "роялем в кустах", а именно победа за счет тактики.
Большое количество экскортных кораблей атаковало флот Аббадона, флот начал рассредотачиваться, чтобы увернуться от массированной атаки, в это время Имперский Флот, в лучших традициях линейного парусного флота нанес удар в центр, уничтожил большое количество кораблей хаоситов и рассек его на двое. Флагман Аббадона был окружен и его расстреливали имперские основные силы. Аббадону пришлось бежать, за ним побежали и остальные…
Ну еще встреча Жиллимана с Логаном Гримнаром, когда Примарх признал его лучшим командующим Империума и фактически подтвердил его статус как Воителя… Воителем конечно Астартес называть не принято, по понятным причинам, но фактически он главнокомандующий всеми Имперскими силами, а Роббаут сам отправился в свой Крестовый поход.
Странно, что Каледор 1 Малекиту глаз на пятую точку не натянул… Он же величайший эльфийский воин и маг, в соло расфигачивший толпы высших демонов и по силе магии превосходивший все и всех, кроме Древних, и скорее всего Нагаша, но это не точно…
Разве с Логаном?
Это ж Данте назначен командующим Империумом Нихилус
Ну и да, в Вахе 40к, на мое личное удивление, большое кол-во крупных побед ещё и от засад. Тот же Шеол 9 чего стоит, где в ходе Трамасского Крестового Похода перестал существовать как единая организационная структура VIII Легион
Путаете с архимагом Каледором, который дедушка этого персонажа (который кстати родился под именем Имрик, но после становления Феникс-Кингом принял тронное имя в честь своего предка). Который ещё с Аэнарионом бок о бок месился и который устроил Вихрь.
P.S: почему с Каледора у меня жёсткие вайбы СССР. Город, область, имена — все в честь "вождя". Слава богу, тот в Вихре сидит. А то на могилу паломники бы сходились. Глядишь на зиккурат-мавзолей скинулись бы. Для полного погружения)
Ремарка к последнему комментарию: третьим Королём-Фениксом был Имрик, который после восхождения на трон взял имя Каледор, ибо был внуком знаменитого мага с этим именем. Вы же путаете его со знаменитым предком, Каледором, Укротителем Драконов, сподвижником Аэнариона.
Сравнить могущество данного персонажа вселенной и Малекита не представляется возможным. Только теоретизация, разные эпохи, разные пределы возможностей. Общее несовершенство вселенной, где от книги к книге мощь персонажа варьируется в широком диапазоне.
Как раз был в процессе комментарий с уточнением. Опередили, хД
С Логаном, с Данте это другая встреча, когда он помогал отбить Баал от тиранидов…
Но по сути после этого сражения, у Дантэ стало некем командовать, ну кроме тех примарисов, что привет Жиллиман.
А Логан был командующий объединёнными силами Империума против Аббадона, фактически Воителем. И когда прилетел Жиллиман, Логан ему хотел передать командование, а Роббаут сказал нифига — ты самый крутой командующий — командуй, а я полетел по своим делам.
А, ну если это другой Каледор, тогда ладно, я думал тот челик из Вихря вышел в конце времен и не смог Малекита выиграть… Думаю — шо за фигня)))
Любимый мой момент в фэнтезийной вариации Вахи: прощание Морати и Аэнариона, упомянутое в романе Blood of Aenarion. Да, несколько патетичное и напыщенное, но столько в нём от мироощущения первого Короля-Феникса, его амбиций и воли. Неудивительно, что частенько Защитника сравнивают с Феанором — тот же пыл, тот же дух. И та же странная привязанность к чему-то (будь то избранница Хаоса или изделие собственных рук у Феано). Да и утраченный из личной приязни шанс исправить мир — у Аэнариона убив Морати и избавив расу от ужасов внутренней свары — весьма примечателен. Собственно, отрывок:
«– Если ты оставишь меня, ты погибнешь.
Он посмотрел на неё, желая спросить, откуда она это знает, но боясь ответа и того, что он бы сделал, если бы она его дала.
Морати изучала пути его врагов очень долгое время и, как он подозревал, зашла слишком далеко. Бывало, он задумывался над тем, где лежат её истинные мысли. Аэнариону было известно только то, что она смотрела на него точно так же, как и он на неё: с примесью похоти, уважения, ненависти и гнева. Это было мощное, сногсшибательное варево, которое подарило им множество незабываемых дней и ночей.
– Все умрут, – сказал король.
– Я нет, – ответила она. – И твой сын Малекит тоже не умрёт. А если ты послушаешь меня, то тоже останешься в живых. Если сегодня ты уйдёшь, то утратишь бессмертие. Останься со мной и живи вечно, – она протянула в просьбе свою руку. На мгновение могло показаться, что она даже будет умолять. Она бы никогда так не сделала. И всё же…
– Это невозможно, – быстро ответил он, разрушив волшебный момент.
– Ты Король-Феникс. Нет ничего невозможного для тебя.
– Чем бы я ни был, я воин, и сегодня, возможно, последняя битва в истории эльфов.
– Ты идёшь помогать дураку Каледору исполнить его безумный план, – сейчас она была в ярости. Но она не делала её уродливой. Наоборот – она была ещё более прекрасна и опасна. Он отважно посмотрел на неё: она никогда его не пугала, и он заподозрил, что заинтриговал её. Вероятно, Аэнарион был единственным, кого не страшил её гнев.
– Это единственный путь победить в этой войне. Теперь я это понимаю, – спокойно проговорил он, зная, что провоцирует этим её ещё больше.
– А я говорю тебе, что если ты пойдёшь, то умрёшь.
Король пожал плечами и начал надевать свои доспехи. Закрепив застёжки, он произнёс слова, активировавшие спящие в броне силы. Поля магической защиты титанической силы замерцали вокруг него. Мощное волшебство увеличило его и без того огромную силу. Это был барьер, который, как он думал, отделил бы его от Морати.
Она подошла к нему с протянутыми в мольбе руками:
– Прошу, останься со мной, я не хочу навсегда потерять тебя.
Как и всегда, он был поражён её красотой. Он сомневался, что могла быть женщина более прекрасная, чем Морати. И в то же время, её чары не трогали его. Им было не за что зацепиться. И этого не было никогда. Он знал, что это было что-то вроде тайной власти, которую он имел над ней. Аэнарион знал, что другие эльфы могли обезуметь от страсти к ней, но он – нет. В нём был лёд, который она не могла растопить, но не оставляла своих попыток.
Он надел свои перчатки и, протянув руку, коснулся её щеки. Король не мог прочувствовать мягкость её кожи, но это не отличалось от того, что он чувствовал без брони: он не мог чувствовать ни удовольствия, ни боли как простые смертные после того, как прошёл через Пламя Азуриана.
– Я вернусь, – сказал он.
Она покачала головой:
– Нет. Не вернёшься. Ты дурак, но я люблю тебя, Аэнарион.
Слова повисли в воздухе. Она первый раз говорила такие слова. Морати стояла в ожидании того, что муж что-то скажет в ответ на очевидную просьбу в её глазах. Он знал, сколько ей стоило такое сказать. Не услышать ответ было бы оскорблением для её огромной гордости. Но не было ничего, что он мог или хотел бы ей сказать. Он любил только одну женщину, а она умерла вместе с детьми, которых ему родила. Ничто не могло изменить этого факта. Абсолютно ничего.
Морати была злом, и она вовлекла его в своё зло. Даже сейчас она пыталась помешать ему вступить в бой с врагом. В тот момент он уверился в том, что она была в числе врагов его и его народа, и всегда будет им.
«Убей её», – прошептал Меч.
Он бы оказал эльфам услугу, если бы убил её. Аэнарион уставился на неё в тот момент, уверенный в том, что она знала о том, о чём он думает. И в то же время её не заботило то, что он мог бы сделать.
Она придвинулась ближе, будто хотя его ударить. Он протянул руку и резко дёрнул её к себе и впился в её губы, поместив всю свою похоть, гнев и ненависть в один жестокий поцелуй. Она отплатила той же монетой, прижавшись к его заключённому в металл телу, пока он не оттолкнул её голое тело, кровоточащее в дюжине мест из-за острых граней его брони.
Он жестоко улыбнулся ей, развернулся на пятках и покинул шатёр без единого слова. Ему послышалось, что она заплакала, когда он ушёл, но сказал себе, что ему всё равно.»
В 40к же — книга «Фулгрим», процесс преобразования и искажения художницы команды, занимающейся портретом примарха. Прям, весь. Так хорошо описать смещение сознания под Влиянием Губительных Сил — надо уметь. Ну и миг этого портрета предоставления. Пожалуй, самое запоминающееся, не излишним пафосом и эпическими репликами, а именно мерзотностью и одновременно влекущим аспектом скверны Слаанеш.
Даже сидя, примарх возвышался над Великим Волком, но Логан не уступал в своей решимости, глядя прямо в глаза Имперскому Регенту. Это был его мир, его крепость и его зал, и так повелось на протяжении многих десятилетий. Его твёрдый взгляд, сомкнутая челюсть и прямая осанка красноречиво говорили о сотнях лет гордости и славы, и о десяти тысячах лет фенрисийской истории, прямо восходящей к Волчьему Королю, Повелителю Зимы и Войны.
Два волка Логана сидели по бокам от него, такие же послушные, будто части его собственного тела, а знаменосцы разошлись полукругом. Весь проход торжественной процессии словно был воплощением воинственности.
Взгляд Арьака метнулся к Жиллиману, который наблюдал за происходящим действом с невозмутимым выражением лица. Примарх встал, глядя сверху вниз на Магистра Ордена. Логан не дрогнул. На мгновение эта сцена казалось почти комичной: будто щенок уставился на громового волка.
И тогда Робаут Жиллиман совершил немыслимое, поступок, который будет эхом отдаваться в последующие века.
Мстящий Сын опустился на одно колено перед Повелителем Фенриса.
И тела, что характерно, тоже не осталось
Аэнарион и Феанор духом схожи, но делами…
Избрание Богами с одной стороны и Бунт против Наместников Единого с другой
Олицетворение Доблести против Могущества Творения
Один спас мир, а другой его исцелит
Великий Ужас Демонов, но рядом Архитектор Первого Братоубийства
̶В̶д̶о̶в̶е̶ц̶ ̶и̶ ̶М̶н̶о̶г̶о̶д̶е̶т̶н̶ы̶й̶ ̶О̶т̶е̶ц̶
Ой неспроста есть фик с Малекитом попаданцем в Феанора!)
Хотела выделить отрывок, выделила весь рассказ…
Но он мой самый любимый во всей вахе. Так что… Ну если хотите оставлю его тут и прочитаете, хотя его все знают мне кажется. Собственно, Древний ждёт. Ну и послушайте песню по этому рассказу на ютубе, она просто имба!
Любой послушник Тысячи Сынов мог сказать вам об этом.
Знать чье-то имя означало понимать его, иметь доступ в самое сердце его сущности и видеть, как работают лежащие в ее основе механизмы.
Чтобы подобрать ключ к душе нужно имя.
Имя говорило обо всем. Традиции имени рассказывали о народе, который его придумал. Этимологические корни раскрывали исторические обстоятельства его происхождения, а каждое лингвистическое изменение, произошедшее с ним, передавало уникальную историю.
Имена были всем.
Вот почему Вистарио так раздражало, что он не знал имени этого мира. Звездная карта, которую Муршид эмпатически извлек из стоячей воды планетария, не сохранила записи о нем, а жгучие ветра, веющие над облученными равнинами планеты, только шептали то же проклятие, которое главным образом и привлекло их на эту пустынную глыбу.
– Я все еще слышу его, – сказал Ахтар, прижав пыльную перчатку к выцветшей эмблеме Раптора на боку шлема.
– Мы все его слышим, – огрызнулся Муршид. Он был атенейцем и воспринимал причитания планеты сильнее остальных.
Когда-то он сравнивал хождение по поверхности мертвых миров с погружением в поток жидкого азота и ощущением мучительного холода, медленно проникающего в твое тело, пока оно полностью не застывало. Дары Великого Океана были разнообразны, но такими же были и его тяготы.
Вистарио относился к братству корвидов, в те времена, когда идея братства еще что-то значила. Он изучал свое искусство под опекой Магистуса Амона в его механической пирамиде из меди, оттачивая умение расплетать мириады нитей потенциального будущего. Он обладал сильным инстинктом различать истинность возможного, но за прошедшие после бегства с Терры века корвиды ослабли, превратившись в тень былой славы.
Великий Океан, всегда являвшийся вероломным господином, превратился в непредсказуемого воителя психической ярости. Даже спустя столетия после гибели магистра войны его последний вдох продолжал отдавать эхом.
Но даже у самых могучих океанов бывают не только приливы, но и отливы. И иногда затмевающая будущее пелена расходится, позволяя на миг узреть бесконечные, разветвляющиеся вероятности будущего.
Один такой беглый взгляд засел в разуме Вистарио подобно отколотому осколку кремня. В блеске отражающего клинка он увидел этот мертвый безымянный мир, пустой город и скорбное послание из времени, которое уже покрылось пластами мифической аллегории, как затонувший остов корабля, обросший слоем глубоководных обитателей.
Вистарио отринул бессмысленное видение, выбросив его из головы на волю эфирных ветров Планеты Чародеев.
Всего лишь очередной фрагмент неизвестного пророчества.
Бесполезный.
Или он так думал, пока Алый Король не появился в кристаллической башне, пылая психической мощью: ужасающий монстр самолюбия и ярости.
«Отправляйся, – приказал Магнус. – Прислушайся к этому посланию. Найди посланника».
Прислушайся к этому посланию.
Найди посланника.
Два простых приказа, и все же исполнить повеление примарха было практически невозможно. Следовать обрывочному видению без контекста было подобно погоне за шепотом мысли в рассерженной толпе. Сотни отголосков расходились от источника, каждый усиливался по экспоненте и изменялся, пока не заглушались все следы оригинала.
Трое воинов покинули Планету Чародеев на борту «Клавис Ауреа». Корабль настолько изменился под влиянием хаотичной природы этого мира, что его бы не узнали даже собственные кораблестроители.
Ахтар, направляемый психической картой Муршида, вел корабль через буйствующую безбрежность Великого Океана при помощи провидческого камня, взятого из руин Отражающих Пещер.
В выси отсека навигатора Вистарио путешествовал в третьем исчислении, цепляясь за тонкое, как паутинка воспоминание об отвергнутом видении. Он прокручивал его в своем разуме снова и снова, пытаясь отыскать до сих пор незамеченную подсказку об источнике, какой-нибудь отголосок, который мог привести к лучшему пониманию.
Вистарио потерял счет времени их поисков.
Скорее всего, годы, но кто мог знать точно в царстве, где время первой из вселенских «констант» не принималось в расчет?
Легионер Тысячи Сынов утратил надежду когда-либо снова увидеть это видение. Их поиски были такими же тщетными, как если бы, найдя послание в бутылке, выброшенной на берег, написать ответ и бросить его снова в море в надежде, что первоначальный отправитель прочтет его.
Но Магнус Красный отдал приказ, а невыполнение задачи, даже невозможной, означало накликать ужасную кару.
Лучше не появляться, чем вернуться с пустыми руками.
И вот, когда надежда почти утрачена…произошло чудо. Толпа разошлась, шепот превратился в крик и его источник открылся. Простая фраза: неоднозначная, и в тоже время зловещая.
«Древний ждет».
Немного осталось от грандиозного великолепия города, хотя Вистарио полагал, что когда-то он был прекрасен.
Его разрушители подошли к делу основательно. Земля все еще носила шрамы столь беспощадной орбитальной бомбардировки, что весь ее верхний слой обратился в пепел и спекшиеся камни. Поверхность напоминала плато из вулканического стекла, а ее очертания можно было распознать только с воздуха.
Вистарио примагнитил болтер к бедру и наклонился, чтобы поднять хрупкий кусок очень тонкого стекла в форме наконечника копья. Он повертел его в руках. Из отражающих глубин на него смотрели линзы его же шлема.
В один миг образ изменился.
Вистарио выпустил осколок и тот разбился, рассыпавшись неестественным порядком кусочков. Легионер увидел в этом смысл, но внезапный порыв ветер разметал осколки, прежде чем Вистарио отгадал его.
– Что ты увидел? – спросил Муршид. Он поднял болтер к его плечу, когда прочитал внезапное изменение в ауре Вистарио.
– Не знаю, – ответил тот. – Это было всего лишь мимолетное видение.
– Видение чего? – спросил Ахтар, наведя оружие на руины.
– Множества осуждающих глаз, словно отраженных в разбитом зеркале.
– Видение будущего или отголосок прошлого? – уточнил Муршид.
– Зачем спрашивать, если ты и так знаешь, – ответил Вистарио.
Они продолжили путь, направившись к центру города. Корвид точно знал это, хотя не мог объяснить откуда. Развалин стало больше. Возможно, здесь находился королевский дворец или иное важное городское строение.
– Вот, – сказал Муршид, остановившись у груды шлифованных гранитных блоков розового цвета, внешнюю сторону которых украшало подобие вихревого орнамента. – Они когда-то были частью чего-то большего.
– Разве все мы не были? – пробормотал Ахтар.
– Осторожнее, – предупредил Вистарио. – Любое оброненное слово, в конце концов, возвращается на Планету Чародеев. Судьба Ультара вас ничему не научила?
Это замечание заставило всех замолчать. Воспоминания об участи осколка культа атенейцев были слишком острыми.
– Ты можешь восстановить это? – спросил Муршид, вернув внимание блокам.
– Легко, – сказал Ахтар, очень хотевший задействовать свои силы. Он перешел в седьмое исчисление, чтобы поднять блоки, переворачивая их грубой психической силой и вращая вокруг их оси, пока камни не сложились вместе, словно трехмерный ребус.
Образовалась часть свода, семь метров в высоту и три в ширину, со шнуровым орнаментом, вырезанном на каждом циклопическом камне.
Вистарио подошел к возвышающейся арке и взялся за изучение резьбы.
– Они напоминают музыкальные ноты.
– Это именно то, чем они являются, – сказал Муршид. Он наклонил голову вбок и движением пальца повторял их линии, словно дирижер. – Каждый блок – это песня и часть большего творения, хоровой симфонии, воспроизведенной в камне и спетой теми, кто шел по боковым путям.
От слова Муршида в голове Вистарио пронеслась серия спутанных видений. О певцах и войне, об огне с небес: последняя какофония, заключительный занавес драмы…
– Нет, не заключительный занавес, – прошептал он. – Первое действие…
Чья-то чужая воля привлекла его внимание к потрескавшемуся терраццо некогда крытого черепицей прохода, а теперь открывшемуся благодаря восстановлению арки. Черепица блестела золотистыми пятнами в тусклом свете мертвого мира, и Вистарио опустился на колено, чтобы поднять одну вещь.
– Что там у тебя? – спросил Ахтар.
Вистарио перевернул находку, словно эстрадный исполнитель, крутящий монету между пальцами.
Когда-то это был конический цилиндр, теперь же расплющенный весом блоков. Легионер увидел, что это не золото, но медь, а ее поверхность покрылась полосками из-за высокой температуры. Выцветший знак говорил о происхождении предмета.
Вистарио встал и показал свою находку.
– Это болтерная гильза, – сказал Муршид и протянул руку, чтобы коснуться, но передумал в последнюю секунду, когда увидел клеймо оружейника.
У Ахтара не было подобных опасений, и он взял гильзу с ладони Вистарио. Раптор покрутил ее и Вистарио прочел смущение в его ауре, когда он тоже узнал метку.
– Пожиратели Миров, – произнес непонимающий Ахтар.
Ветер усилился от его слов, и снова воины услышали это – диссонирующий визжащий психический зов. В этот раз сильнее и ближе. Они почувствовали его скорбь, услышали его ярость, и более всего они ощутили его бесконечное терпение.
Древний ждет.
Последовать за психическим воплем к источнику было не сложно.
Поверхность планеты словно открылась перед ними, и прежде скрытые пути бежали прямо как стрела через разрушенную местность, словно великие романийские дороги древности. Прежде невидимые следы теперь стали очевидными, и подлинный план города становился все яснее с каждым шагом легионеров к его сердцу.
Ахтар шел впереди, словно ретивая ищейка, идущая по следу добычи.
Муршид шагал рядом с Вистарио.
– Разум Ахтара груб, но ты наверняка должен чувствовать, что мы не одни в этом мире, – сказал он.
– Я почувствовал… что-то, – согласился Вистарио. – Сможешь опознать?
– Могучий разум, – сообщил Муршид. – Это все, что я могу сказать. Каждый раз, как я пытаюсь сосредоточиться на его мыслях, он ускользает от моего восприятия.
– Мы ищем нечто желанное для Алого Короля, – заметил Вистарио. – Следовало ожидать, что мы будем не одни.
– Верно, но любого, кто желает расстроить планы Магнуса Красного, нелегко будет взять.
– Делай, что можешь, – приказал Вистарио.
– Буду, но меня больше волнуют не те, кто также прибудут на этот мир. А то, что тот, кто отправил это послание, знает о нас.
– Значит, не только я чувствую, что нас заманивают в ловушку, – сказал Вистарио.
– Нет, – согласился Муршид. – Не только ты.
Дорога привела трех воинов Тысячи Сынов к похожему на каньон провалу, образовавшемуся из-за падения с небес чего-то огромного. Он вел в черную бездну, подобно вратам в мифическую преисподнюю.
– Не лучше предвестие, – заметил Муршид
– А мы ожидали чего-то еще? – отозвался Вистарио. – Но западня – это не западня, если добыча знает об охотнике.
Ахтар снова возглавил путь.
Темнота внутри была абсолютной, но авточувства их вычурных боевых доспехов легко проникали сквозь нее. Порода здесь была гладкой и расплавленной невообразимыми температурами. Проем уходил вниз под крутым углом, а затем переходил в огромное сводчатое пространство с парящими арками, высокими колоннами с каннелюрами и разрушенными залами.
– Катакомбы? – удивился Ахтар.
Взгляд Вистарио последовал по изгибу сводчатой крыши к месту, где она была проломлена. Сверху осыпалась пыль, и тонкие лучи света устремились в темноту.
– Нет, – сказал он. – Некоторые части когда-то были открыты небу. Весь этот район был выстроен как над, так и под землей.
– Это был город секретов и лжи, – сказал Муршид, опустившись на колено и приложив руку к земле. – И за его угодливой маской был скрыт змеиный облик.
В ветре послышался шепот, тысячи голосов бормотали сразу за порогом слышимости. Вистарио почувствовал их гнев, насторожено наблюдая периферийным зрением за кружащимися пылевыми вихрями. Его следы потревожили шлифовальный песок, и корвид услышал скрип, словно он шагал по пепельным призракам народа этого мира.
«Кто знает, может так и есть», – подумал он.
Наклонная дорога изгибалась в темноту, и Вистарио пошел по ней, пробираясь через упавшие камни и скрученные страшной температурой и давлением балки.
– Ярость бомбардировки была беспредельной, – отметил Ахтар. – То, что это место уцелело, просто чудо.
– Не чудо, – сказал Вистарио, указав туда, где в каменной кладке подземного города обнажилась арматурная сталь. – Это район города спроектировали выдерживать обстрел.
– Верхний мир был построен руками людей, – сказал Муршид. – Если я правильно прочитал отголоски Древней Ночи, то эта культура относится к периоду до крестового похода. Зачем им строить мир, способный противостоять ярости Легиона?
– А вот это действительно загадка, – признал Вистарио. – Возможно, тот, кто завлек нас сюда, сможет ответить.
Путь вел через бронированные противовзрывные двери, и с этого места грубый и поврежденный камень верхнего города принял утилитарный вид промышленного объекта. Стены были покрыты пласкритом и древесно-стружечными плитами, потолок усилен сводами из решетчатой стали.
Стены были черными, словно здесь прошелся огненный шторм, и Вистарио увидел негативные отпечатки на стене – там, где воины сгорели заживо. Очертания со временем помутнели, но были подозрительно знакомыми.
– Ты их тоже видишь? – спросил дрогнувшим голосом Муршид.
Вистарио прочитал боль, которую чувствовал воин-атенеец.
– Да, – ответил он, и на скулах проступили желваки.
Они шли все дальше вглубь планеты, по проходам с металлическим покрытием, спускались по винтовым лестницам и шахтам неработающих грузовых лифтов. Присутствие, которое они ощутили на поверхности, оставалось в разуме Вистарио, подобно отдаленному давлению. Что бы это ни было, оно оставалось вне досягаемости чувств легионеров.
– Это был какой-то военный пусковой комплекс, – сказал Ахтар.
– Нет, – возразил Вистарио. – Он слишком мал для эскадрилий штурмовиков.
– Знаю, – резко ответил Ахтар. – Больше похоже на тайный частный комплекс, который мог построить планетарный губернатор.
– Возможно, мы следуем за последними словами давно умершего имперского командующего, – предположил Вистарио. – Какая ирония, что на его зов, в конечном итоге, ответили воины, которых он бы счел предателями.
– Предателями? – прошипел Ахтар. – Мы никого не предавали. Это нас предали.
Вистарио поднял руку, в равной степени, чтобы не допустить неосторожные вспышки адепта Рапторы, так и приказать остановиться после долгого путешествия.
– Мы на месте, – сказал он.
Несмотря на то, что инфраструктура вокруг пускового комплекса пережила бомбардировку, сам ангар не оправдал расчеты строителей. В его дальнем конце находился небольшой орбитальный корабль, чей корпус придавили рухнувшие обломки, а одно из крыльев обратной стреловидности отсекла от фюзеляжа упавшая балка. Часть пещеры позади корабля блестела, превращенная в стекловидную массу реактивной струей.
– Он взлетал в момент, когда упала крыши, – сказал Вистарио. – Ему не хватило нескольких секунд, чтобы избежать катастрофы.
– Кем бы он ни был, он бросал мир на его погибель, – ответил Ахтар. – И заслужил умереть со своей планетой.
– Мы бросили наш мир, – напомнил Муршид.
В ауре Ахтара вспыхнул гнев.
– Нет, нас вырвали из Просперо в момент его величайшей нужды, – возразил он. – Алый Король не дал нам шанса сразиться с Волками и заставить их заплатить за свою трусливую атаку.
– Мы бы погибли, – сказал Вистарио.
– Лучше так, чем эта жалкая жизнь, брат, – ответил Ахтар. – Бегая по теням, словно мальчики на побегушках у хозяина, который размышляет исключительно о своих неудачах.
Вистарио поднялся в более воинственное исчисление и вперил в Ахтара стальной взгляд смотрящего в будущее.
– Осторожнее выбирай свои следующие слова, брат, – сказал он. – Братства могут быть расколоты, но то, что было разделено, можно восстановить. Мы оба прочли пророчество Темелухи.
Ахтар насмешливо фыркнул.
– Слова сумасшедшей.
– С каких пор пророки не сходят с ума от того, что видят? – заметил Муршид, хлопнув по плечу Вистарио. – Наш брат-корвид не в себе с самого отступления с Терры. Мы так долго обитаем в Великом Океане, что возможно все немного сумасшедшие.
Напряжение между Ахтаром и Вистарио иссякло.
– Прости меня, брат, – извинился Ахтар. – Пламя великой войны, может быть, и погасло, но мое все еще пылает.
Вистарио кивнул.
– Великая война может, и закончилась, но долгая война продолжается. Мы все еще участвуем в ней, и я верю, что у Алого Короля есть план, как ее выиграть.
– Ты и в самом деле веришь в это? – спросил Ахтар.
– Я должен, – ответил Вистарио. – Это все, что у меня осталось.
Дальнейшую дискуссию оборвал грохот камня с передней части звездолета и визг скручиваемого металла. Все трое легионеров вскинули болтеры к плечам и поднялись в боевые исчисления. Вистарио расширил свое сознания, выискивая враждебные разумы.
И закричал, когда мощь древнего разума пронзила его мозг лучом раскаленной добела силы. Корвид пошатнулся, ощутив удар терпеливой ненависти. Ее сила была настолько могучей и небывалой, что у легионера лопнуло основное сердце и заработало второстепенное.
– Вистарио! – закричал Ахтар, когда его грудь подскочила от резкого вдоха.
Вистарио поднял руку, переключившись с боевых исчислений на оборонительные. Шаг за шагом он возвел ментальную крепость, из которой его разум мог действовать, будучи защищенным от психической атаки. Какофонический рев уменьшился, и воин, моргнув, избавился от ослепительного света внутри глаз.
– Я в порядке, – сказал Вистарио, поднимаясь на ноги.
– Что это было? – спросил Муршид, вставая с колен. Из его горжета сочилась вязкая жидкость. Как бы Вистарио не был ошеломлен обрушившейся на его чувства психической силой, Муршиду досталось гораздо больше.
Пострадал даже нечуткий Ахтар.
– Это был не псайкер.
– Нет, – согласился Вистарио. – Четвертое исчисление. Вперед.
С потолка пещеры посыпалась пыль и камни, смещенные мощью атаки. Которая, как теперь понимал Вистарио, имела не просто психическую природу, но звуковую. Страшная акустическая атака и диссонирующие звуки объединились в визжащий вопль, который уничтожил бы их слух, если бы не предохранители доспехов.
– Осторожно, Вистарио, – предостерег Муршид. – Здесь присутствует великая ненависть.
Вистарио кивнул, обходя выступ из упавших камней и стали. Болтер корвида выискивал источник психозвуковой атаки.
Нос корабля был вскрыт неудавшимся взлетом. К отсеку пилота протянулась шестиметровая дыра.
Вистарио не сразу понял, что он видит.
Из звездолета свисала масса кабелей, напоминая колонию извивающихся змей. Они были соединены со странным устройством, о предназначении которого Вистарио не имел ни малейшего представления.
Но это было не самое удивительное открытие.
На боку лежал разбитый остов дредноута, частично придавленный упавшим сверху огромным стальным брусом. Адамантиевый саркофаг покрывал толстый слой пыли и пепла, почти полностью скрывая цвет доспеха. Одна нога была оторвана от тела, а левая часть корпуса настолько сильно вдавлена внутрь, что плоть внутри него, несомненно, была мертва. Его оружейные руки – штурмовая пушка модели «Херес» и разжатый силовой кулак – были подняты, словно этот древний герой Легионов из последних сил пытался направить свою ярость к небесам.
Дредноут лежал на каком-то предмете, выступавшем из каменного пола пещеры. Его оплавленная поверхность не позволяла разобрать, что это. К нижней части, а также к самой боевой машине цеплялись тянувшиеся из разбитого звездолета кабели.
– Дредноут? – произнес Ахтар, опустив оружие.
– Держи его на прицеле, – рявкнул Вистарио, подбираясь ближе, чтобы лучше изучить странное устройство. Оно походило на чудовищный гибрид музыкального инструмента и пыточного прибора, разработанного безумным садистом. Окраска выцвела, но когда-то устройство носило яркие цвета и сложный орнамент. Оно гудело могучей энергией, и Вистарио высматривал способ отключить его.
Когда он попытался отцепить ближайший кабель, раздался сердитый гул, словно механизм был живой и знал о намерении легионера.
– Не. Надо.
Вистарио вздрогнул от звука – скрипуче-хрипящего вокс-выдоха. Он резко развернулся и навел болтер на не-такого-уж-и-мертвого дредноута. Палец напрягся на спусковом крючке, затем расслабился, когда Вистарио понял, что смотрит в многочисленные стволы штурмовой пушки «Херес».
– Ты. Не. Он, – произнес дредноут.
Вистарио медленно опустил оружие и поднял свободную руку.
Муршид был зажат в кулаке дредноута, тщетно борясь с мощью, которая могла вскрыть корпус «Лендрейдера». Ахтар стоял в стороне, целясь точно в саркофаг боевой машины.
Всего лишь жест непокорности. Даже если бы масс-реактивный снаряд пробил слабую точку в теле дредноута, Вистарио и Муршид были бы мертвы до того, как Ахтар сделает первый выстрел.
– Так. Долго. Я… ждал, – произнес дредноут. – Забыл. Имя. Забыл братьев. Только ненависть осталась. Только жажда отмщения поддерживала меня.
Голос огромной биомашины источал мощь. Поначалу сбивчивая речь постепенно обретала слаженность, словно само обращение к воинам возрождало воспоминание о ней.
Внутри треснувшей аугметической сферы разгорелся мягкий свет – все, что осталось от сенсориума боевой машины. Видела ли она Вистарио, и как бы она расценила цвет его боевого доспеха?
– Из какого вы Легиона?
– Пятнадцатого, – ответил Вистарио.
– Сыны Магнуса Красного. Циклопа. Алого Короля. Верховного Чародея, Повелителя Просперо. Как поживает Пятнадцатый после стольких лет? Скажите, что вы не попали в ту же западню, что и мои братья. Скажите, что вы выстояли и по-прежнему верны нашему отцу.
«Он не знает, – понял Вистарио. – Все эти годы он был заточен здесь, ничего не ведая. Да и как он мог знать?»
– Тысяча Сынов выстояла, – сказал он.
– Я может и разбит и едва жив, но распознаю увертку, когда слышу ее.
Вистарио пожал плечами.
– Тебе не понравится истина.
– Мое отношение к истине не существенно, – сказал дредноут. – Она – это все, что у нас есть. Это наш щит против лжи. Когда факты искажаются, превращая их в оружие, не останется ничего хорошего. Этому меня научил Император, но очень немногие из нас приняли урок близко к сердцу и поняли его жизненную важность.
Вистарио на миг подумал было указать на ложь, лежащую в сердце крестового похода Императора, ее разъедающем воздействии, подобному отравленной таблетке, что растворяется под языком. Но он и без предвидения корвида понимал, что дредноут его тут же убьет за эти слова.
– Как тебя зовут? – спросил дредноут.
– Малин Вистарио, из братства корвидов. А тебя?
– Я… тот, кто помнит, – сказал дредноут. – Или когда-то был им. Древний мистик сказал, что забывание – это рок людей, но моя память теперь разбита, как и мое тело. Мое предназначение… у меня оно было. Оно заключалось в том, чтобы знать. Помнить. Примеры прошлого создают настоящее. События будущего подчиняют прошлое.
Вистарио отлично понимал, насколько шатким было его положение. После долгих столетий, проведенных дредноутом в изоляции, без технодесантников для обслуживания сложных биомеханических циклов его существования и поддерживания бессознательного состояния сна, он явно спятил.
– Что ты должен был знать? – спросил легионер Тысячи Сынов.
– Ты спрашиваешь, что нужно знать? – раздраженно прорычал дредноут. Покрытые ржавчиной автопогрузчики с грохотом отправили снаряды в штурмовую пушку. – Неужели Пятнадцатый не сохранил того, чья задача знать? Сознавать все! Когда-то я знал все, что имело значение – имена, даты, места. Важные события. Данные клятвы. Нарушенные клятвы. Литании неверных. Я – тот, кто помнит. Я – Старейшина Ритуалов.
Внезапная вспышка предвидения пронеслась в разуме Вистарио, и он повернул голову, чтобы оглядеть помещение, его мысленное око вернулось по пути, которым они прибыли на поверхность. Он увидел разрушенную войной планету, на которую с орбиты падали снаряды, круша город и уничтожая его защитников.
– Я знаю имя этого мира, – сказал легионер, когда жуткое наследие прошлого наполнило его.
– Да, – согласился дредноут. – Конечно, ты знаешь. Гор вырезал его в сердце каждого легионера, был тот здесь или нет.
– Это Исстван III.
– Да.
– А ты… – сказал Вистарио. – Ты…
– Я – Древний Риланор, – закончил дредноут.
Древний Риланор.
Вистарио знал это имя. Как он мог не знать?
Истории о предательстве на Исстване III заполнили целые крылья галереи Пергамума. Именно в этом мире впервые раскрылась язва в сердце Легионов, здесь они впервые пролили кровь своих братьев в открытой войне. Магнус отправлял кабал за кабалом в поисках истины от тех, кто сражался в той битве, желая разгадать ее первопричины. Для Вистарио это задание казалось неблагодарным, так как каждый адепт корвидов знал, что в действительности не существовало никакого начала. Не могло быть одного момента, с которого то или иное событие начиналось, нити всегда тянулись к более ранним мгновениям и действиям, которые им предшествовали.
Попытки привязать начало любого события к одному моменту времени доведут разум до безумия.
«Возможно, уже довели», – подумал Вистарио, размышляя об отчаянной необходимости, которую он предпочитал не замечать во взгляде примарха.
Те, кто бился на вычищенных вирусом адских ландшафтах Исствана III, рассказывали о верных воинах Пожирателей Миров, Гвардии Смерти, Сынов Гора и Детей Императора, которые месяцами сражались против своих братьев, выдерживая невообразимые ужасы перед лицом неминуемого истребления.
Единственное упоминание о судьбе дредноута пришло от самого ненадежного из рассказчиков – Люция Мечника, который утверждал, что, по словам Саула Тарвица, дредноут нашел подземный ангар.
– Почему ты не покинул планету? – спросил Вистарио.
– Я бы так и сделал, но сейсмические толчки, вызванные гибелью Исствана, оказались сильнее и продолжались дольше, чем кто-либо предвидел. Потолок пещеры рухнул, заперев меня здесь.
Вистарио взглянул на странное устройство, прицепленное к внутренней части разбитого звездолета.
– А это что такое?
– Своего рода звуковое оружие. Несколько моих бывших братьев нашли это место и попытались убить меня. У них не вышло, но мощь их оружия искалечила меня и превратила в то, что вы сейчас видите.
– И ты переделал его, во что? Своего рода аварийный передатчик?
Вокс-передатчик дредноута заскрежетал, и Вистарио решил, что это грустный смех.
– Аварийный передатчик? – повторил Риланор. – Нет, приманку.
– Для кого?
От звука мертвой кожи, скользнувшей по камню, у Вистарио забегали мурашки по спине.
Вкрадчивый голос ответил на вопрос дредноута.
– Для меня. Не так ли, Риланор?
У Вистарио открылся рот, когда из теней пещеры появилась огромная змеиная фигура. Гибкая и прекрасная, многорукая, с белоснежными волосами, рассыпавшимися по кричащему пурпуру рельефного боевого доспеха.
– Наконец-то, – произнес Риланор. – Фулгрим.
Примарх был мерзостью, даже по стандартам воинов, которые видели, как страшно изменился их отец под воздействием преобразующих энергий Великого Океана. Вистарио ощутил эфирное пламя, пульсирующее в теле Фулгрима. Способность примарха манипулировать энергиями эфира была невероятно могучей, но далекой от утонченности.
Посередине его тела сверкнули мечи, а глаза рыскали по помещению, оценивая живописную сцену. Как долго он наблюдал и слушал? За прошедшие со времен битвы за Терру столетия поведение Фениксийца не поддавалось никакому рациональному осмыслению или чувству предсказуемости. Сам Магнус отказался от любых форм предсказания, касающихся поступков его брата, поэтому как мог Вистарио даже пытаться спрогнозировать следующее действие Фулгрима?
– Древний, – обратился Фулгрим, скользя по полу причудливыми волнообразными движениями. – Выглядишь ужасно. Даже безобразно.
– А что стало с тобой, мой примарх? – спросил Риланор. Испорченный вокс-передатчик не смог скрыть его шокированное отвращение. – Ты – чудовище.
– Говорит клочок погибшей плоти, поддерживаемый при жизни несуразными механизмами, – ответил Фулгрим, кружа вокруг четырех воинов. Его глаза превратились в перламутровые сферы без зрачков, бездушные и лишенные всего, что некогда придавало ему величие. Они рассматривали воинов с одним только преходящим интересом.
– Зачем Магнус отправил своих сломленных сынов на Исстван III? Вы ничему не научились из разрушения Волками Просперо? Моему брату-отшельнику уже бы следовало понять, что его назойливое любопытство ведет только к беде.
Вистарио старался обрести голос, что всегда было проблемой в присутствии примарха. И вдвойне перед лицом столь измененного. Но, несмотря на то, что внешний облик Фулгрима так ужасно изменился, в груди Вистарио шевельнулась тоска.
– Мы услышали его послание, – выдавил корвид.
– Как вам не повезло, – ухмыльнулся Фулгрим, оценив их затруднительное положение. Муршид все так же висел, словно вялая рыба в хватке Риланора, Вистарио был под прицелом штурмовой пушки, а Ахтар застыл, наведя болтер на саркофаг дредноута.
Фениксиец приблизился к Риланору.
– Что ж, старый друг, – сказал Фулгрим. – Ты привлек мое внимание. Что ты хочешь сказать мне? И уж постарайся, чтобы было занимательно, в конце концов, ты располагал тысячелетиями на подготовку.
Риланор отпустил Муршида и использовал скрежещущую конечность, чтобы выпрямить корпус. Вистарио увидел, что ствол штурмовой пушки уже не целиться в него, но следует за движениями примарха.
Корвид переключил свой разум в воинственные исчисления, пустив силу Великого Океана в свое тело.
+Будьте готовы,+ передал он братьям одним лишь проблеском мысли.
Он почувствовал их понимание, и приготовил душу к применению своих сил. В его разум хлынули противоречивые видения: кромсающие пули и масс-реактивные снаряды, пламя и неудержимая волна смертельного разрушения.
«Плохие знамения».
Пыль и камни осыпались с брони Риланора, как песок в песочных часах. Показались новые детали разбитого предмета под телом дредноута и гудящие силовые кабели, тянущиеся от саркофага Риланора к открытой панели управления.
Вистарио почувствовал, как застыла кровь в жилах, когда он, наконец, понял, что это такое.
– В самом деле, прошли тысячелетия? – спросил Риланор. Его голос окреп, доносясь из давно минувших дней и наполненный бесконечной печалью и терпеливым сожалением.
– Да, – Фулгрим приблизился. – Подумай об этом напрасно потраченном времени. О славе, которую ты так и не заслужил, о недостигнутых победах.
Риланор снова издал скрипучий отрывистый смех.
– Слава? Думаешь, я жаждал славы? Как плохо ты понимаешь свой собственный Легион. Да, я и в самом деле подготовил то, что тебе следует услышать, – сказал Риланор, когда Фулгрим потянулся, чтобы коснуться его. – И хотя я уверен, что ты найдешь эти слова занимательными, не я произнесу их.
Ухмылка Фулгрима замерла, когда он тоже увидел, что скрывало тело дредноута.
– Нет, – произнес примарх, словно полагая, что остановит одним словом то, что вот-вот произойдет.
– Да, – ответил Риланор, отправив активирующий импульс энергии во взведенную боеголовку неразорвавшейся вирусной бомбы.
Вистарио увидел момент детонации за долю секунду до того, как это случилось. Он мгновенно узрел картину взрыва, рассеивающего вирус пожирателя жизни, как тот поглощает их, растворяя, словно иней под лучами солнца. Он увидел, как их обреченные тела превращаются в воспроизводящие плоть установки, в которых гиперразвивающиеся вирулентные цепи видоизменялись и находили все более изобретательные способы по уничтожению органического материала.
Все это он узрел за миг между жизнью и смертью, самое мимолетное видение в неминуемом будущем.
Но мимолетное видение было всем, в чем нуждался адепт корвидов.
+Ахтар!+
Уже находящийся в прямолинейных боевых исчислениях Ахтар выпустил свою силу в тот же миг, когда запустилась детонационная цепь вирусной бомбы. Ее корпус лопнул, когда взрывчатое ядро бомбы рвануло и изолированные вирусные соединения смешались в точном количестве, чтобы катализировать неудержимую реакцию. Из боеголовки разошлись в замедленном движении извивающиеся языки пламени, растекаясь по саркофагу Риланора подобно низкосортному вязкому прометию.
+Я не смогу ее долго удерживать+ закричал Ахтар, его силы раптора достигли пределов, удерживая взрыв. Вистарио потянулся к нему своим разумом и влил энергию в воина, чувствуя, что Муршид делает то же самое.
Фулгрим рассмеялся, глядя, как ползучая смерть медленно скользит по телу дредноута.
– В этом дело? – спросил он. – Ты стремился завлечь меня сюда, чтобы убить.
Риланор задействовал штурмовую пушку, но быстрый, как ртуть Фулгрим смял ее прежде, чем она открыла огонь.
– Нет, я так не думаю, – сказал примарх, без усилий оторвав руку от тела дредноута. Из вырванной конечности посыпались искры, и Фулгрим, пренебрежительно взглянув на оружие, отшвырнул его.
– Ты предал нас, – взревел Риланор. – Своих сыновей! Ты отправил нас сюда на смерть. За это нет прощения. Ты должен умереть от моей руки! Над тобой свершится правосудие Императора. Даже Фулгриму Просветителю не избежать пожирателя жизни.
Фулгрим наклонился к Риланору и покачал головой.
– Ты желаешь мне смерти? – спросил он. Из каждого слога сочилась язвительная жалость. – Почему? Потому что считаешь, что я предал тебя? Легион? Ах, Риланор, ты так узко мыслишь. Если бы ты только нас видел, какими прекрасными мы стали. Мы сияем так ярко, каждый из нас подобен ослепительному солнцу.
Фулгрим потянулся вниз, скользнув обнаженной рукой в дыру в броне дредноута. Примарх улыбнулся, закрыв глаза и проведя языком по губам, когда засунул руку глубже.
– А, вот ты где! – сказал Фулгрим, когда вокс-передатчик Риланора заскрежетал от ярости. – Влажный и извивающийся. Я чувствую твою панику. Она восхитительна!
Окутанный пламенем силовой кулак Риланора размахнулся и ударил Фулгрима в плечо, но психическая сила Ахтара сковала не только взрыв пожирателя жизни. Фулгрим рассмеялся над этим вялым ударом, и одна из его нижних рук извлекла сверкающий меч чужацкого происхождения. Клинок рубанул безжалостно точной дугой, рассекая пучки псевдомышц и сервомеханизмы.
Рука Риланора безвольно упала рядом с ним.
Вистарио смотрел, как вирусное пламя растекается по панцирю дредноута, просачиваясь внутрь покореженных бронеплит. Риланора не волновало, умрет он или нет, только чтобы Фулгрим ушел вместе с ним.
– Не. Делай. Этого! – рявкнул дредноут.
– Почему? Я – твой господин, и могу делать все, что захочу. Я могу раздавить тебя или же возродить. Вернуть в Легион. Прими дары Темного Принца, и ты будешь шествовать подле меня, снова облаченный в плоть. Ты сможешь быть кем угодно, старый друг! Я превращу тебя в нечто прекрасное – бога для этих смертных!
– Никогда! Все, что осталось между нами – это то, что умрем вместе! – проревел дредноут. Верхняя часть его панциря пылала синим пламенем. – Я Риланор из Детей Императора. Старейшина Ритуалов, Почтенный из Палатинского Воинства, и гордый слуга Императора Человечества, Возлюбленного всеми. Я отвергаю тебя навеки!
Фулгрим рассмеялся и сказал:
– Мне жаль, но разве похоже на то, что я даю тебе выбор?
Примарх вырвал руку из саркофага Риланора, волоча влажную массу из плоти и жидкости. С пальцев стекали тягучие капли. Примарх походил на повивальную бабку, держащую в руках хныкающего новорожденного. Из лопнувших трубок вытекала настолько застоявшаяся амниотическая жидкость, что она, несомненно, отравляла Риланора каждой прошедшей секундой.
– Я переделаю тебя, брат, – сказал Фулгрим. – Ты станешь моим высшим достижением.
Хотя от тела Риланора остались всего лишь ошметки влажной плоти, Вистарио ощутил его ужас от этого последнего надругательства. Ужас от неотвратимости судьбы стать тем, что он ненавидел более всего.
+Что мы делаем?+
Вопрос задал Муршид, а связь между легионерами Тысячи Сынов была столь сильной, что эмоциональное восприятие атенейца передалось остальным.
Вистарио ощутил бесконечную злобу Фулгрима, его жестокое наслаждение мукой Риланора и беспомощностью Тысячи Сынов. Примарх Детей Императора упивался своей высокомерной гордыней. Чертой, которой, как не единожды говорил Магнус Вистарио, он обладал задолго до своего падения.
Но более всего, даже сильнее злобы Фулгрима, Вистарио почувствовал гордость и честь Риланора, несгибаемый стержень величия, которое восстановило его против своих братьев и привело к навязчивой мании под поверхностью мертвого мира.
Вистарио оценивающе посмотрел на Фулгрима, не увидев ничего достойного в нем.
Его братья в тот же миг почувствовали, что он принял решение.
+Примарх Фулгрим+ отправил мысль Вистарио. +Риланор заслуживает лучшего, чем ты.+
Примарх поднял голову, его некогда яркие глаза почернели и наполнились темнейшим из ядов.
+Он заслуживает лучшего, чем все мы.+
Вистарио поднял болтер и выстрелил в затылок Ахтару. Голова раптора взорвалась, и с его смертью исчезла психическая сила, что сковывала взрыв боеголовки.
Вистарио увидел пламя.
И еще раз вся жизнь в этом мире сгорела.
Пожирателю жизни потребовалось гораздо меньше времени, чтобы принести Исствану III вторую смерть. Первая забрала восемь миллиардов жизней, убив их за считанные часы после того, как Гор провел бомбардировку с «Мстительного духа». Такое обилие смертной плоти, давшей пищу ярости био-убийцы, вызвало по слухам психический вопль, который затмил сам Астрономикон.
Из подземелий появилась тень. Змеиные очертания из пепла удерживались паутиной нерожденной энергии. Даже вирусные яды, сотворенные древней наукой, не смогли уничтожить то, что породили самые темные силы варпа
Тело Фениксийца уже заново сплетало себя, но его душа была разбита. Ведь никакая боль, рана или травма не могли ранить подобное существо сильнее, чем отрицание его великолепия.
И в этом заключалась окончательная победа Древнего Риланора.
Stringstorm — Rylanor’s Last Stand
Воистину имба
Ну и коль уж упомянули отрывок с привязкой к песне, то и я внесу лепту, недаром ж я забыл про 40к
Конец книги «где Ангел не решится сделать шаг», а именно сцена самопожертвования Мероса. Или то на что должен был быть похож конец Гарвеля Локена, если бы Абнетт не влюбился в прием-универсал «Эреб с заточкой»
Grimwind — Апотекарий Мерос
Я не даром, не упоминал 30 k, потому как там этих моментов — целые книги.
И предательство на истваане (оба), и коррапт Мортариона, и тот как Император словом ставил на колени весь семнадцатый легион, все три тома конца и смерти, и прочее, прочее.
Хотя не, вот это добавить все таки надо:
Каждый из них был ростом с Астартес, и ни один из Астартес не смог бы не узнать их.
– Кустодес… – выдавил он сквозь сжатые под напором света зубы.
– Это… – пробормотал Ксафен, – это же…
– Я знаю, кто это, – Аргел Тал проталкивал слова сквозь стиснутые зубы. И в это время голос обрушился на него, обрушился на них всех волной силы.
– НА КОЛЕНИ, – шепот как будто ударил молотом по темени. Сопротивляться было невозможно. Мышцы действовали сами, сколько бы сердец не пытались выказать неповиновение. Одно из них принадлежало Аргел Талу. Это была не верность, не поклонение, не служба. Это было рабство, и все его инстинкты бунтовали против принудительного почитания, даже когда он повиновался.
Сто тысяч Несущих Слово опустились на колени в пыли совершенного города, поверженного имперским указом.
Легион стоял на коленях.
Насчёт Конца и Смерти
После настолько запоротой концовки всей 60+ томной серии, я предпочитаю забывать про существование этих книг
Но да, с Ересью по объему и количеству сильных моментов никто спорить не может. Калт, Странствующие Рыцари, Просперо, Трамасс…
Плотно задумался на эту тему и пришел к выводу, что у меня нет какого-то конкретного события, которое я могу назвать своим любимым. Это комплекс событий или полная история персонажа.
В ФБ — это Возвышение Сеттры.
В тридцатнике, пожалуй, история Ревюэля Арвиды.
В сороковнике Орфейская Война.
А за АоС я не алё. Мне Драйка там нравится и вроде бы всё на этом.
А у меня есть любимое событие аоса. Как сланны встретили дракошку, поныли ему и он им дал таких мощей что они звёзды силой мысли двигают а любой кто убьет хоть 1го любого сланна сразу получает статус демонпринца. Мгновенно.